Дайсы, эльфы, пахлава.
Чтобы мне не так скучно было писать "Дельца", милая Thelemith пнула и сподвигла меня на вторую попытку вот этого безобразия. Теперь уже со своим участием. И мужем. Но это все детали.
Условия те же, темы -- те же. Правда, они уже хотели отлынивать в первый же день, но кто ж им даст?
Песенка главного антагониста "Дельца" прилагается.
Скачать бесплатно Koяn - Lullaby for a Sadist на Muzebra.com.
1. День заявок от напарников;1. День заявок от напарников;
Дуновение
За чертой города было пустое поле, где изредка виднелось одно-два дерева. Над полем часто летали вороны. Трава здесь была жухлой и серой. Горожане сюда не ходили, и поэтому, хоть и изредка, в эту твердую землю закапывали покойников. Вокруг витало дыхание смерти, окутывая каждого, кто подойдет хоть сколь-нибудь близко.
Дай'Нарин не боялся ни мертвецов, ни призраков. Он любил проводить время в стороне от людей, будь то туманный или дождливый день. Его излюбленное место, под деревом с раскидистыми ветвями, всегда готово было принять одинокого человека. Нарин часто думал здесь об Элис. Мысли о потерянной сестре вообще не покидали его надолго. Рожденный в богатстве, он стал нищим. Имея все, он сам дал своей жизни водой утечь сквозь пальцы. Ничто не держало его на этой земле. Ветер в поле напоминал ему об этом. Он звал с собой, ледяным дыханием касаясь кожи.
Елена часто приходила на его могилу. Она подолгу стояла под навесом крупных веток и смотрела на темнеющий горизонт. Леденящий ветер не касался ее. Йена оставляла под раскидистым древом букетик полевых цветов и уходила, а смерть всегда оставалась за оградой, позади.
Порог
– Брайан, не двигайся.
Парень встал по центру темной комнаты, едва успев сделать шаг к Нинэт. Над его головой без чьей-либо помощи зависла деревянная тарелка. Нинэт стояла за порогом, взяв на изготовку лук, и напряженно наблюдала за происходящим в комнате. Медленно и плавно, она подняла оружие и направила стрелу едва ли не в голову Брайана. Тот вздрогнул и с трудом поборол желание отскочить в сторону.
– Стой и не двигайся, – спокойно повторила лучница.
– Да что не так, Нинэт? Объяснишь ты мне или нет?!
Выстрел. Брайан зажмурился и сжался так, что аж мышцы заныли. Свист, удар и вздох. Он услышал звук падения чего-то громоздкого за спиной. Нинэт отбросила лук и подбежала к парню, вцепившись в его плечи.
– Ты как, Бранни? Тебя не задело?
Он чувствовал себя пьяным, голова шла кругом, и в то же время по телу прокатилась волна облегчения. Брайан попытался оглянуться, но лучница ему не позволила, схватив за подбородок и заставив смотреть на себя.
– Точно не задело? Говорить можешь?
– У-угу.
– Тогда кыш на улицу, подыши свежим воздухом.
Брайан, пошатываясь, заковылял наружу, пока Нинэт взяла свечу с полки и поднесла горящий фитиль к полу, внимательно присматриваясь к расколотой тарелке. Посуда не должна летать по воздуху, это было ясно. Ее мысли занял напряженный поиск причины этого недоразумения.
За спиной Нинэт, занеся деревянный табурет над головой, росла все выше и выше иссиня-черная тень.
Весталка
(я прогуглила, и мне выпала вот эта скульптура. Мраморная вуаль -- это настолько непередаваемо круто, что я скорее коснусь именно этого аспекта темы.)
Арлей ворвался в зал, где сидела девушка. С дальних стен, по специальным протокам текли струи воды, соединяясь в чаше мраморного бассейна подле нее. Арлей сразу же почувствовал на себе ее ледяной взгляд. Он набрал воздуха в грудь и огласил, раскинув руки:
– Нет больше твоего священного огня!
Как только эхо его голоса стихло, он шагнул прямо в воду неглубокого бассейна, приближаясь к девушке. Она не двигалась с места, храня безразличие.
– Я положил ему конец, раз и навсегда. Твои глупые девки не скоро забудут, как чаша с пеплом разлетелась вдребезги. Я до сих пор слышу, как они ревут во весь голос, взывая к твоей богине!
Арлей остановился и смотрел на жрицу сверху вниз, едва сдерживая порыв ударить ее.
– Ну, что ты теперь скажешь мне? Что?!
Она не отвечала ему, все так же держа ладони на своей белой груди.
Арлей дрогнул. Весь гнев, вся ярость легли ему на плечи тяжелой ношей. Он опустился перед девушкой, все еще чувствуя на себе ее пристальный взгляд.
– Теперь ты можешь быть моей, – шепнул он, приблизившись к ее лицу. Едва дыша, он кончиками пальцев коснулся ее губ, но почувствовал лишь холод. Затем он положил голову ей на колени и закрыл уставшие глаза.
Статуя хранила молчание, продолжая нежно и таинственно улыбаться из-под белой вуали.
2. День собственных пожеланий;
2. День собственных пожеланий;
Предатель
Звон стали, быстрый и короткий удар. За ним следует новый, и снова, и снова. Марк дрался на коротких клинках не хуже, чем его противник управлялся с мечом. По правде говоря, Марк ожидал от инквизитора большего.
– И чему только учат адептов Величайшего Праведника? – усмехаясь, наемник легко парировал выпад за выпадом, пока его противник вдруг не отступил. Из амулета инквизитора начал исходить свет, выделяя его глубокие морщины в полутьме. Марк отступил и невольно сжал рукояти клинков так, что те обожгли ладони. Этот трюк сулил опасность. Надо было действовать. Наемник взревел и бросился в атаку. Волна света заполонила глаза; он на мгновение ослеп, клинки сами выскользнули из захвата.
Когда снова опустилась тьма, Марк увидел лицо пожилого инквизитора. Тот не сводил взгляда с его рук. Кожа наемника, от пальцев и до предплечий, покрылась тонкой кромкой льда.
Инквизитор раздумывал несколько мгновений. Затем он убрал меч в ножны и коснулся амулета, как бы принимая окончательное решение.
– Ты подойдешь. Я обучу тебя.
Марк изогнул бровь в недоумении.
– Так просто?
Инквизитор кивнул. Он стянул с руки белоснежную перчатку и навел ладонь на грудь наемника. Марк только теперь ощутил леденящий холод. По его телу прокатилось онемение, затронувшее каждый орган. Он запрокинул голову в попытке вдохнуть и закашлялся, придя в себя.
– Примкнуть к тебе? Предать Сарранду, и ради чего? Ради дара, о котором я даже не просил?
Марк прикрыл глаза ладонью. Инквизитор равнодушно слушал его хриплый смех. Вдруг наемник грузно опустился перед ним на колено; он усмехался.
– Эта стерва поймет, чего я стою.
Открытия
Доктор отложил бумаги в сторону, положил руки на стол и глубоко вдохнул. В углу комнаты стоял чемодан. Доминик скользнул по нему взглядом и подошел, чтобы извлечь наружу черный футляр. Раскрыв его, доктор бережно коснулся серебристого металла. Безукоризненная, блестящая флейта была окутана алым бархатом, чтобы не повредить инструмент при перевозке.
Доминик достал ее и прежде, чем начать, внимательно рассмотрел каждый клапан, каждый витиеватый узор на поверхности. Лишь тогда он перехватил флейту длинными пальцами и, взяв воздуха, поднес к губам.
Эсманд подошел к двери и хотел было постучать, но прислушался к знакомой мелодии. Он и сам часто напевал ее, только сам офицер никак не мог вспомнить, откуда ее знал. Тихие и нежные звуки переплетались, трепетали и звенели. Они затронули душу, отзываясь внутри каким-то теплым чувством. Эсманд невольно улыбнулся.
Постепенно звучание флейты набирало силу, ажурные проигрыши перекликались с изящными украшениями, подбираясь все выше, к закономерной кульминации. Едва коснувшись этой точки, мелодия ослабла, словно бы опала, и затем – совсем затихла. Эсманд приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
Доминик стоял в центре комнаты, спиной ко входу. Доктор стоял недвижимо, запрокинув голову и прикрыв серые глаза. Он все еще слышал отзвуки последней ноты. Вдруг его плечи опали. Вздохнув, доктор шагнул к столу.
– Так это ты играл тогда. Я то думал, что мне приснилось.
Доктор обернул флейту в бархат, и, убрав, запер черный футляр.
– Это... Красиво, – обронил Эсманд, улыбаясь.
С тех пор он ни разу больше не слышал его игры.
Избавитель
Ночью оставленное поле боя казалось спокойным. Эсманд с копьем пробирался в сторону палаток, обойдя территорию в одиночку для проверки. Лежащие вперемешку люди казались спящими, луна скользила по их бледным лицам. Эсманд опасался наступить на безвольно откинутую руку или задеть ненароком чью-то окровавленную форму. Страх он давно запер глубоко внутри. Молодой солдат чувствовал себя отчасти виноватым, причастным к их смерти. Не важно, был это враг или боевой товарищ.
Среди них было много крестьян. Многим оторвало конечности, и земля быстро впитала кровь, превратив ее в обыкновенную грязь. Лейтенант сказал, рано или поздно, все уйдет в землю. Эсманд откинул от себя мрачные мысли. Идти оставалось не долго, вскоре он перекусит и сможет отдохнуть. Услышав хрип позади, молодой солдат замер. Он не ослышался, это был не ветер. Оглянувшись, он отшатнулся; белая рука тянулась к нему с земли. Тряхнув головой, Эсманд подошел ближе.
Из спины человека торчало несколько стрел, упавшая лошадь придавила его ноги. Он повернул голову и помутившимся взглядом посмотрел на Эсманда. Он шептал. Эсманд не мог расслышать его, но солдат вполне отдавал себе отчет, что человека уже не спасти.
Опустив подошву сапога ему на шею, Эсманд приставил острие копья к затылку говорящему. Тот не почувствовал боли. Он обмяк на земле. Его мучения были окончены.
Молодой солдат вытащил копье из его черепа и, понурив голову, продолжил путь.
Скоро и он сможет отдохнуть.
3. День природы;
3. День природы;
Рассказ слепого старика
Коснуться того мира? Что ж, раз ты этого так хочешь. Прости мне улыбку, мальчишка. Так уж и быть. Я расскажу, как попасть туда.
Как только наступит ночь, шагни в дикий лес. Иди осторожно, без спешки, раздвигая хвойные ветки на своем пути, и вскоре ты увидишь, ты увидишь ее, пробираясь все дальше, в чащу. Увидишь...
Страх станет твоим испытанием. Не беги от случайного шороха. Ветер будет трепетать высоко над головой, завывая далеко в горных вершинах... Ты услышишь его крик. Но не отступай. Вскоре, к диким кустарникам, да и прямо тебе под ноги, слетятся светляки. Они направят тебя, покажут дорогу. И тогда, скоро, ты увидишь. Увидишь...
Она не любит чужаков, поэтому затаись. Не выдай себя ни случайным звуком, ни тяжелым дыханием. Свет будет исходить от нее ореолом, а под ногами заструится ручей. Она склонится; длинные волосы лягут на мох у подножий вековых деревьев, а когда она коснется водного потока, то начнет петь. Ее голос будет похож на свирель, ее дивный язык – на птичьи трели. Ты никогда, поверь, не слышал ничего похожего, мальчишка... И когда последний звук опустится на землю, когда ее сияние спадет и окутает ее белоснежным жемчужным нарядом; тогда она поднимет на тебя взгляд. И отнимет его навсегда.
Коснемся темы озёрного Владыки...
Лесное озеро блистало чистотой. Камыш шелестел у его краев, а вокруг не виднелось ни одного камня. Отражение деревьев, оградивших укромную и чистую поляну, отсвечивало от воды изумрудным цветом.
Змей молчал уже который день. Он сидел на травянистом берегу, согнув одну ногу в колене и уперев узкую ладонь в подбородок. Ему не свойственно было тратить слова понапрасну, но сейчас он казался особенно хмурым. Даже подавленным.
По поверхности воды побежали круги. Вот показалась сначала изящная рука, плавная линия плеч и белоснежная грудь. Милена коснулась влажной земли на берегу и устремила взгляд серебряных глаз на юношу. Змей не обращал на нее внимания. <...>
На вершине
– У вас замечательный дом, господин Стоун.
Деревянные створки в стене разводились в стороны, открывая взгляду просторный вид с горы. Темнело. И без того высокие деревья едва доставали ветвями подпорок прибежища Стоуна. Нинэт сидела на импровизированном крыльце, болтая ногами над пустотой, и вдыхала свежий воздух полной грудью. Под самим домом и вдаль, заполонив горизонт, распростерся непроходимый лес.
– И все это время вы жили здесь в одиночестве?
Калека подцепил с полки длинную трубку и, закуривая, поглядывал на Нинэт смеющимися глазами.
– Иногда ко мне забредают и гости.
Он выдохнул облако сизого дыма, которое тут же унеслось вниз и растаяло среди вершин деревьев.
Закат окрасился в багряный.
4. День людей;
4. День людей;
Как известно, люди бывают разные, но в то же время – у них всегда есть что-то общее. Рассмотрим же мой любимый пейринг %)
Негласное партнерство
Сержант Рой никогда не делал поблажек. Исполняя приказы сверху, он всей душой верил, что поступает по чести и по совести, и эта вера никогда его не подводила.
Капрал Хальдер не верил ни в честь, ни в совесть, ни уж тем более – в душу. В сотый раз проигрываясь в карты рядовым, он разбивал бутыль с самогонкой и грязно ругался, а затем шел срывать злость на заключенных.
Рой, светловолосый детина, выглядел внушительно в начищенных до блеска доспехах. При первой встрече с ним уличные разбойники впадали в благоговейный ужас. Однако сам Рой всегда стремился решать любой конфликт, не прибегая к рукоприкладству. Что уж говорить, и на допросах он проявлял мягкосердечность, отчего пойманный преступник быстро приходил в себя и не говорил ни слова.
Капрал Хальдер, не смотря на свое щуплое телосложение и весьма потрепанный внешний вид, не гнушался рукоприкладства, а мордобой так и вообще считал основой нормального времяпрепровождения. Когда сержант, измотанный после бесплодного допроса, покидал штаб стражи, чтобы проветриться, к заключенному наведывался Хальдер, и отделывал несчастного от всей своей темной души.
Рой заставал пленника избитым до неузнаваемости и при этом готового изложить любую информацию, на выбор.
Подобные ситуации очень злили и нервировали сержанта, однако эффективность этого негласного сотрудничества говорила сама за себя.
Симпатия
Соня, веселая девчонка в ярко-красном платишке, глянула в открытое окно с улицы.
– Ну как там твоя выдра?
Брайан, сидевший у подоконника, скрипнул зубами.
– Хорек. Это хорек.
– Ладно-ладно, – Соня расхохоталась, – как скажешь, Бра-а-анни!
Парень вспыхнул и крикнул ей, убегающей, в след:
– И не смей меня так называть!
Он растерялся, подбирая из всех знакомых слов самое обидное.
– Дура!
Забежав за ограду, Соня обернулась через плечо, сияя улыбкой, и сразу же понеслась к шумной компании ребятни. Брайан насупился. Хорек по кличке Локки скакнул ему на колено и проворно забрался на плечи.
– Ничего она не понимает. Вот Лоран бы поняла. Не то, что эта деревенщина!
Брайан выдохнул и почесал хорьку загривок, невольно начав улыбаться от ощущения гладкого меха под пальцами. Он прогнал из мыслей девчонку с ее звонким смехом и сосредоточился на воспоминаниях. Рика. Лоран вот никогда не смеялась, а особенно над ним! По крайней мере, он этого вспомнить не мог – не то что Сонька!
Зато улыбалась Рика много – да так непонятно, насмешливо... А у Сони улыбка добрая. И такие большие, голубые глаза, в которых вся душа – как на ладони...
Он тряхнул головой так, что Локки вцепился с перепугу в его рубаху.
Никакой Сони! Никаких огромных глаз!
Опустившись на табурет, Брайан лег на подоконник, подложив руки под голову. Локки забрался ему на затылок и свернулся в клубок, словно меховая шапка.
Брайан вдруг подумал, что Лоран не вернется в их захолустье, как бы ему не хотелось. Тогда как ненавистная Сонька не оставит его в покое никогда!
«Бра-а-анни!» – и широкая, светлая улыбка. Так ведь называли его только Рика, да Нинэт. Такая дерзость должна была его разозлить, но он не испытывал неприязни. Локки тихонько зафырчал, задремав. Далеко за оградой, в сопровождении песенок и веселых кричалок, снова послышался переливчатый смех – он узнал его сразу. Брайан почувствовал, как горят его щеки, и твердо решил не поднимать глаз, преодолев желание вновь увидеть ее яркое платье и русые косы.
Никакой Соньки... Пока сердце не станет нормально биться.
Прощание
Когда Лоран в траурном облачении вернулась в кабинет отца, ее поджидал не самый приятный сюрприз. Огненно-рыжий юноша с кудрявой шевелюрой сидел на столе и читал одну из оставленных ею бумаг. Фредерика вырвала документ из его рук и громко хлопнула по столешнице,
– Какого хрена ты творишь?!
Ричард капризно выпятил губу.
– А что, нельзя?
– Как ты мог не явиться похороны? Как смеешь оставаться в Сильгу?!
Она зашипела от гнева и изо всех сил сдержалась, чтобы не влепить ему подзатыльник. Ричард смотрел на нее с наигранно-уставшим выражением.
– Отец он — твой, – холодно заметил рыжий. Затем он встал и неспешно направился к выходу, убрав руки в карманы, – мне он никто.
– Да как ты смеешь? Где твоя благодарность?!
Ричард остановился спиной к Рике и чуть наклонил голову.
– За что же?
– Он тебя взял, он воспитывал нас вместе! Он дал тебе все! Имя, деньги, крышу над головой! Разве этого не достаточно?!
В комнате повисло молчание, отчего холодный голос парня прозвучал особенно громко.
– Он убил мою мать.
Ричард посмотрел на нее через плечо, взглядом, исполненным леденящей ненавистью. Лоран отступила, стиснув зубы; рука по привычке нащупала на столе нож для писем. Парень усмехнулся, опустив глаза.
– Наш отец выплатил долг. Остальное меня не волнует. Всех удач, сестрица.
Ричард вышел из кабинета легкой походкой, насвистывая под нос задорный мотив. Фредерика ударила по столу кулаками и уткнулась лбом в прохладное дерево, не в силах больше сдерживать слезы.
Со стороны главной площади был слышен тяжелый бой колокола.
5. День домашних животных;
5. День домашних животных;
Жажда
Ну, как бы тут ооочень слабая привязка к теме; домашнее животное -- "дракон", сраженный героем... Ээ.. Ну, в общем, барды!
Огонь в камине трепетал под звуки лютни. Аккорды и голос певца становились все напряженнее, все громче и тревожнее. Ребятня, сидевшая полукругом, слушала сказ, затаив дыхание.
...И вот, обнажил меч безвестный герой,
Взмахнул он отрывисто сильной рукой –
И хлынула кровь обезглавленной твари,
Упало вдруг тело, став черной золой!
Девочки ахнули, а мальчишки улыбались, представляя жестокое сражение. Даже мужики у стойки притихли, вслушиваясь. Вольфганг ловил каждый вздох своей публики, виртуозно перебирая струны.
Нинэт стояла чуть поодаль, прислонившись к дверной балке. Огонь скользнул по ее фигуре и чуть склоненному лицу. Бард был уязвлен. Все внимание устремлено к нему, а эта незнакомка оставалась безразлична! Да как она смеет?!
Он ударил по струнам так яростно, что эхо еще долго витало по залу. Слушатели затаили дыхание, ошибочно приняв это за пафосный и героический финал. Таверна наполнилась аплодисментами, но те уже не радовали певчего. Вольфганг Соловей устремил ястребиный взгляд на девушку.
Уж в следующий раз она не останется равнодушной.
Забота
Из угла послышался жалобный писк. Пузатые щенки копошились в корзине, тыкаясь в проложенные тканью стенки, и требовали внимания. Соня провела с ними весь вечер, поглаживая еще голую кожу теплых и ласковых комочков. Она брала малышей на колени, целовала крохотные лапки, убаюкивала их на руках, пока они не начинали сопеть.
Впервые мать видела Соньку такой спокойной. Обычно звонкая манера говорить сменилась шепотом и тихими шагами на мысочках.
Щенки лежали, кто как: на боку, в клубочке, или на спине, вытянув лапы и тыкая в соседей во сне. Соня едва дышала, умиленно наблюдая за ними, и сама вскоре задремала рядом с корзиной.
Чужак
Минутка увлекательных языков. Простите. Атмосфера, итить ее
Дикарка отставила плошку с питьем и недоуменно посмотрела на гостя.
– Нээ, так ты пришел за каддаром, аллай*?
Человек кивнул, прикрыв глаза. Девушка усмехнулась. Гость приметил, что под красной банданой у нее длинные, заостренные уши.
– Каддар не дастся в руку, аллай. Нужна работа, много работы, а понимают они лишь язык древних. Ты говоришь на наречии Альтов?
Она смотрела на него испытующе, исподлобья; травяные глаза дикарки сверкали угрожающе. Ей и без того нелегко было принимать гостя, не говоря уже о том, чтобы доверить чужаку своих редких зверей. Человек оставался непроницаемо-спокойным.
– Al'tahem orde te meina usur**, – произнес он, сдвинув повязку и демонстрируя тату у самого виска.
– Хасшар***, – дикарка отпрянула; ее глаза широко раскрылись. – Поклянись! Поклянись, аллай, что не причинишь вреда ни ему, ни жизни вокруг!
– Antalya****, – сказал гость, склонив голову и положив ладонь на грудь.
Поначалу каддар не слушался приказов. Девушке пришлось стегать его прутом, чтобы расшевелить. Затем она вручила прут человеку, а сама отошла, наблюдая за своенравным подопечным.
Дракончик надменно смотрел на незнакомца и бил чешуйчатым хвостом по земле, раздумывая, как же тому навредить. Человек вдруг вытянул руку и произнес одно-единственное слово: он нарек каддара именем. Дракончика обожгло, он завизжал, пытаясь раскрыть трепещущие крылья и скрыться; но все было бесполезно. Незнакомец отдал ему команду. Каддар не мог не подчиниться, иначе его ждало наказание.
Прошел день, за ним и вечер. Все это время дикарка завороженно наблюдала за их знакомством. Она не видела подобной техники уже много лет, и сейчас, совсем как впервые, была не в силах отвести взгляд.
Лишь уходя в сопровождении соратника, ржаво-красного каддара, человек назвался ей.
– Нердал Харас.
На наречии альтов – Гордый Ястреб.
*Чужак
**Альтийский – мой родной язык.
***Невероятно!
****Клянусь
6. День того, что лежит на столе;
6. День того, что лежит на столе;
Отчий дом
Рейвис сидел, закинув сапоги на письменный стол и рассматривал медальон. Наемник нашел его тут же, в ящике. Этот запыленный особняк порядком удивил его. Опаленные огнем каменные стены сохранили на себе копоть, но сами оставались крепкими и надежными. Ни один портрет не уцелел после пожара. Рею особенно запомнился тот, где была мать, сидящая на стуле, а за ее спиной стоял отец в богатой мантии, положивший руки ей на плечи. Отец часто заказывал изображения жены самым разным мастерам; он считал, что ее красота должна быть запечатлена во времени. Так же не пережил пожара ни один из великолепнейших портретов Умберта. Рейвис усмехнулся. Хотя бы один план отца обернулся провалом.
Найденный медальон почему-то ассоциировался у Рея с матерью. Это была округлая медаль с множеством переплетений и крохотным осколком изумруда в центре. Состаренный металл не блестел. Мародеры ведь хорошенько поработали над имуществом погорельцев, так почему же медальон оставили не тронутым?
Рейвис цокнул языком и убрал находку в карман. Она ему пригодится, если он решил встретиться с братом. Этим самодовольным ублюдком с холеными ногтями. Наемник сжал кулак, отчего кожа перчаток заскрипела.
Умберт получит по заслугам сполна.
Связи
В просторной спальне царил полумрак, выделявший силуэты изысканной мебели и высокого старинного зеркала в громоздкой кованой раме. Умберта Геланто разбудил стук в дверь. Он поднял руку с изящной ноги какой-то девушки, спавшей рядом, и потер глаза.
– Фаэг'Ар, это ты?
С той стороны прозвучал ровный голос телохранителя: "Через два часа вас ждут на совете, сир".
Умберт отослал его и безвольно раскинул руки.
– Опять эти старики? Когда ты уже станешь главным? – девушка подняла головку, зевнула и плавно поднялась с кровати на босые ноги. Берти улыбнулся, наблюдая в зеркале за отражением ее нагого тела. Вдруг он вспомнил о чем-то и повернулся к ней.
– Сладкая, подойди-ка к столу. Что на подносе? Вчера ты отвлекла меня от работы, негодяйка.
Девушка с самодовольной ухмылкой прошла через комнату, исполняя его просьбу, и взяла конверт.
– Тут письмо, – она покрутила его в руках и повернула к свету, чтобы разобрать печать. – Кажется, от... Магистра Гаэлена.
Умберт вскочил.
– Что?!
Маг подошел, когда она уже распечатала конверт, и вырвал письмо из ее рук, принимаясь жадно читать.
– Быть того не может... Выметайся. И позови Фаэг'Ара. Сейчас же! – он рявкнул ей в спину, пока та подхватывала свою одежду, а сам принялся наскоро одеваться.
Дела плохи. Если Гаэлен прознал о его связи с инквизиторами, в лучшем случае мага исключат из совета. Фаэг'Ар вошел как раз, когда Берти приводил в порядок шевелюру.
– Как тебе? – спросил юноша, оценивая свой внешний вид, придирчиво глядя в зеркало. Телохранитель вздохнул.
– Вы прекрасны, господин. Как всегда.
Молодой некромант резко повернулся, отчего полы его плаща подлетели и тут же опали на плитку пола. На лице Умберта играла улыбка. Ни следа волнения. Он изящно провел кистью перед слугой и сложил руки на груди.
– Идем же, Гаэлен меня заждался.
Фаэг'Ар изогнул бровь и двинулся следом за господином. Встреча с магистром не сулила ничего хорошего.
Покинутая
Стоун размышлял, покачиваясь на стуле. Мелькавшая перед глазами девушка не на шутку разбушевалась, чем и вынудила его сказать:
– Забудь о нем. Он не вернется.
Элис с презрением рассмеялась, обходя стол.
– О, мой брат придет, не сомневайся!
Она пнула ножку стула как раз в тот момент, когда тот отклонился назад. Мужчина грохнулся на пол вместе с ним. Элис продолжала.
– Он смел, силен и умеет правильно действовать. Он бы стал капитаном, если бы не...
– Если бы не решил пойти на войну. А ты ему не позволила, чем сломала ему и карьеру, и жизнь.
– Он бы умер там, – огрызнулась Элис. – Он не должен был погибнуть в этой бойне.
Стоун взялся за столешницу и, кряхтя, поднялся на ноги.
– Выжившие на бойне – никчемные трусы. Смерти на войне достойны лучшие.
– Мой брат – не трус, и он достоин жить!
Калека покачал головой.
– Ты неисправимая оптимистка, Лис.
– Не называй меня так, отродье, – зашипела она. Стоун повернулся к ней, все еще опираясь на стол. – Брат придет и открутит твою паршивую голову, а тело я лично сброшу с утеса. Ах!
Он схватил, отработанным движением заломил руку Элис и приложил ее к столешнице. Движение было слишком быстрым, чтобы она успела вывернуться, а ему не потребовалось делать и шага. Чувствуя холод дерева лицом, она едва ли не рычала от испуга, боли и ярости.
– Для начала потрудись приготовить ужин, – проговорил он, чуть склонившись. – Иначе первая полетишь на камни.
7. День диких животных;
7. День диких животных;
Следопыт
Дэрек преследовал добычу и вскоре вышел к небольшому водопаду, где вода падала примерно с высоты роста охотника и впадала в округлое озерце. Юноша опустился на колено, положил рядом охотничий лук и смочил лицо. Напряженная погоня как-никак выматывает.
Вдруг он подхватил оружие и бесшумно перекатился в укрытие, густые кустарники позади; сквозь шум воды Дэрек расслышал гулкое сопение хищника. К соседнему берегу приближалась пантера. Солнечные лучи просвечивали листья и ложились на гибкое тело, окрашивая сизую шерсть пантеры в желто-зеленый цвет. От этого она сливалась с лесом и совершенно терялась в зарослях. Дэрек рассматривал ее из укрытия, положив на всякий случай ладонь на рукоять охотничьего ножа. Ничто не гарантировало ему безопасности, а он привык быть готовым ко всему.
Пантера склонилась к воде, но не лакала. Вот, наклонила голову. Казалось, что она рассматривает свое отражение – но это ведь абсурдно...
Кошка погрузила в воду сизую лапу и тут же нырнула. Дэрек было забеспокоился, когда она не выплывала с минуту. На поверхности вместо зверя показалась обнаженная девушка, – глаза охотника широко раскрылись, – она чуть повернула голову, капли воды стекали с ее шеи, плеч на гибкую спину. У незнакомки были также заостренные уши; в мочке левого виднелась серьга из кусочков кости. Дэрек сглотнул, не в силах отвести от нее напряженного и восторженного взгляда.
Раскаяние
У котика лежит условное начало заварушки, если интересно -- велкнам.
Арчибальд водил зеленой лапкой по деревяшке, на которой устроился, и думал о своей судьбе. Ну почему его превратили именно в лягушку? Почему не в крысу или, скажем, свинью? Или волка? Тогда бы его наверняка загрызли "сородичи", приняв за чужака. Ну, или его мучениям положил бы конец охотник, зашедший далеко в лесную чащу. Нет, ерунда. Сюда ни один здравомыслящий человек не забредет. Слишком велик риск увязнуть в болоте или, того хуже, напороться на ведьму. На которую сам Арчи вскоре и напоролся.
Он думал о сестре и раскаивался за свое отношение к ее хлюпику-мужу. Теперь-то он понимал, каково это – быть беспомощным и без сил что-либо изменить. Вспоминал Дэрека, которого он едва ли не воспитал. Во всяком случае, он многому пытался научить мальчишку, даже тому, чего сам не умел. Например, охоте. Арчибальд был профессиональным карточным шулером, отлично умел пить и здорово махал кулаками, однако никогда не мог подобраться к добыче бесшумно и терпеливо выжидать момент для нападения. Дэрек справлялся с этим без труда. Он был рожден для охоты. А сам Арчибальд теперь больше походил на жирную и склизкую приманку для диких котов.
Лягушонок вздохнул. Карин печально наблюдала за ним, прислонившись к дверному косяку.
Госпоже Сандал не было до них никакого дела.
Шакал
Шан ненавидел, когда его называли Шакалом. Ни в его повадках, ни в движениях не было той дикости, какая бывает у пустынных псов. Такое прозвище неверно описывало его. Он был хладнокровным и пробивным, как осадная установка, а также безжалостным к чужим слабостям. Его шаг был ни легок, ни тяжел; он передвигался плавно, едва ли не с ленцой, и в то же время был стремителен, будто настигал запримеченную жертву. Шан никогда не прощал. Он был невероятно жесток, но иногда бывал и милосерден – в самых точных, тщательно выверенных пропорциях.
Шан был единственным в своем роде, потому что любой, кто когда-либо хотел сравняться с ним в мощи, вскоре бывал уничтожен и безжалостно сметен с дороги, словно никчемный мусор.
Вот его подчиненные были настоящими собаками. Дикими, обозлившимися на мир трусливыми псами. Он объединил их под своим знаменем, дал им силу и предназначение, сделал годным инструментом в своих крепких кулаках. Они боялись и уважали его. Пожалуй, никто, кроме банды шакалов да их малочисленных клиентов, не мог достоверно оценить опасность их лидера в полной мере. Может, это было и к лучшему.
Вскоре, правда, Шан свыкся со своим прозвищем. Его влияние раскинулось на большие территории, что было, несомненно, важнее какой-то там клички в народе. Чуть позже Шан перенял его полностью. И каждый раз, когда его прославляли за лагерной трапезой его блохастые, но верные псы, он улыбался. Панген, часто застававший его в такие моменты, принимал хищный оскал лидера за жажду крови.
Что ж, отчасти он был прав.
8. День дружеских чувств;
8. День дружеских чувств;
Свежая кровь
Марк самодовольно ухмыльнулся, наблюдая за реакцией юноши. На лице Перро отразились разом и недоумение, и ярость, и боль. Между ними встал Харланд, крепко сбитый мужик с густой бородой и маленькой лысой головой.
– Отвали от парня.
– Никчемнее его в банде нет никого. Даже ты, мясник, на что-то да сгодишься, а этот сопляк даже...
– По-хорошему, Марк. Повторять не буду.
Наемник осклабился, но все-таки отступил. Харланд никогда не терял самообладания, ломал чужие хребты через колено и бровью не вел. Марк вел себя с ним настороженно, не понимая, чего от того можно ожидать.
Когда наемник скрылся из виду, с плеч Перро будто спала скала. Он снова смог свободно дышать. Юноша обессиленно опустился на бочку. Он потер виски; кисти его рук были обмотаны тонкими бинтами, от нижних фаланг и едва ли не до локтей.
– Спасибо, – выдавил он. Харланд улыбнулся, отряхивая крупные ладони.
– Марк – та еще падла, подминает под себя всех, кого только сможет.
Перро окончательно пришел в себя. Он поднял на мясника спокойный взгляд, а руки положил на колени, крепко сцепив пальцы в замок. Лицо его вновь казалось безразличным.
– И Сарранда позволяет это?
– Так точно, – Харланд вернулся к заточке ножей. – Они с ней равны, Сари в его отношения с бандой не лезет. У этих двоих богатый опыт, но методы разнятся.
Перро отвел взгляд, но слушал внимательно. Ему хотелось расспросить Харланда об их предводительнице, но почему-то он не решался озвучить это в слух. Мясник словно прочел его мысли.
– Ты – новичок, и первый, кого Сарранда избрала самолично. Раньше наборами занимался только Марк. Он переживает, что его авторитет подорван. Но у Сари чутье что надо. Она выбрала тебя не просто так.
Перро успокоили эти слова, хотя внешне он демонстрировал полное безразличие. Он бы улыбнулся, будь его манера общения посвободнее, но юноша только кивнул и опустил голову. Мясник замолк и занялся готовкой.
Безудержная
ВременнАя линия юношества Дэрека, задолго до Мирэль.
Ранним утром охотник увидел ее в той же таверне, только теперь обстановка значительно разнилась с той, что была вчерашней ночью. Он остановился на пороге, в дверях, и пораженно осмотрел зал.
Здесь царил хаос. Часть столов была опрокинута, на полу смешались грязные скатерти и разбитые бутылки в лужах браги. Сама девушка отбивалась своим тонким мечом от соигроков в кости. Те были откровенно разъярены.
Девушка была прыткой, противники превосходили ее числом, но явно уступали в скорости и проворстве. Она легко колола их, иногда используя шутливые или откровенно подлые маневры. Противники приступили к отчаянным мерам, норовя ухватить ее за длинные светлые волосы. Это было уж слишком. Перескакивая с одного стола на другой, она устремилась к выходу.
Дэрек не знал, как помочь девушке, но довольно скоро его настигла идея. Он быстрым движением вскинул лук и выпустил стрелу в одного из преследователей, сбив с его головы шляпу и пригвоздив ее к балке позади.
Этого оказалось достаточно, чтобы пресечь погоню. Девушка хмыкнула, оценив выстрел по достоинству. Она проворно шмыгнула на улицу, ухватив охотника за рукав и увлекая за собой.
Завернув за угол, девушка убрала меч в ножны и уперла кулаки в бока.
– Неплохо, дикарь. Спасибо за помощь.
Она отвесила неряшливый поклон. Дэрек не знал, как ему следует поступать в подобных случаях, и порядком растерялся. Еще недавно он мысленно сравнивал незнакомку с шустрой ланью, преследуемой волками. Как он мог не повлиять на ситуацию?
– Да, но я сделал, что должен был...
Девушка звонко рассмеялась. Ей чем-то приглянулась его неловкость.
– Я – Тулли Чернопрядь.
Она подцепила пальцем локон – действительно, в отличии от ее блондинистых волос, он был черным.
– А тебя как звать?
– Дэрек.
Тулли улыбнулась одним уголком губ, внимательно всматриваясь в его лицо.
– И что же привело тебя в город, Дэрек?
Он не знал, что мог ответить помимо правды.
– Ты, – признался парень, глядя ей прямо в глаза.
Вскинув брови, девушка отпрянула, но ее удивление длилось не долго. Она снова рассмеялась, легко и звонко.
– Раз так, то ты проделал долгий путь. Я покажу тебе город. Тебе особенно приглянется пристань. О, я знаю так много историй о местных пиратах! Идем же!
Тулли ухватила его за локоть и вместе с лучником нырнула прямо в густую толпу людей.
Доля
– Привязалась, старая карга, – Лютер взял кружку с медовухой и снова откинулся на спинку дивана. Фарен сидел рядом, оперев голову на кулак и уткнувшись в книгу.
Лютер глотнул и продолжил в никуда. Обычно он вел себя тише, но, видимо, наставница постаралась, чтобы вывести его из себя.
– Будто я знаю, для чего ей эти старые склянки. Хех, подумать только – дыхание древних! Она больная. Просто конченая дура.
Фарен глянул на товарища и вернулся к чтению. Действительно, тот был не в духе, и нуждался в том, чтобы выговориться.
Когда настало молчание, Фарен захлопнул рукопись.
– Во-первых, тебе не стоило прикасаться к ее хранилищу. Ты виноват уже в том, что нарушил ограничение, поэтому наказание было справедливым.
– Это-то понятно, – кисло подтвердил Лютер, – но дыхание древних?!
– Все, что попало в ее хранилище, уже достойно внимания. Не наше дело, в какие крайности впадает советник Заель, главное, что до нынешнего времени она не впала в маразм.
Лютер тихонько засмеялся.
– И как всегда, ты беспрекословен.
Фарен пожал плечами.
– Какой есть.
– Выпьешь?
Лютер указал на бочонок в стороне, но адепт отклонил его предложение жестом.
– Давай после. Ты ведь знаешь, магистр Гаелен поручил мне провести обряд над нашей находкой.
– Да будет так. Отпразднуем потом твой дебют.
Они синхронно кивнули друг другу и оба усмехнулись.
– И все же, ты последняя скотина, Лютер, раз свалил наши общие обязанности на меня.
Лютер закатил глаза.
– Что поделать! Меня одолела бездонная лень. Не хочу, чтоб она мешала правому делу.
Он снова отпил из кружки. Фарен отчетливо слышал каждый его глоток, шорох каждой, даже самой мелкой, складки его рукава. И все-таки, что бы не говорили о нем люди со стороны, Фарен нервничал. Впервые на своей памяти, он действительно беспокоился.
Чего уж там таить. Он боялся.
9. День мыслей о врагах;
9. День мыслей о врагах;
Это три последовательных очерка, повествующих об иллюзионистах. Относятся к циклу о Фарене, но напрямую с Фареном не связаны.
Угроза
Племя собралось вокруг костра. Молодые эльфы, Нирна и Шион, сели чуть поодаль. Нирна скрестила руки на груди с недовольным выражением; как бы она ни пыталась укрыться, Шион всегда отыскивал ее и приводил к началу собрания. Ей не нравились эти сборы. На них никогда не происходило ничего нового, а речь отца она давно зазубрила наизусть.
Наконец, из хижины показался хранитель. Он неторопливо и величаво шел к костру, держа в руке высокий посох, и осматривал собравшихся, в почтении опускавшими перед ним головы. Лицо хранителя, будто высеченное из камня, было украшено татуировками; темные линии шли даже по его выбритой голове. Он задержал взгляд на дочери; Нирна не шевельнулась, упрямо задирая подбородок. Шион, спохватившись, обхватил ее голову и приклонил к земле, шепча извинения. Хранитель оставался бесстрастным.
Он остановился у кострища и вскинул посох. Эльфы затаили дыхание. Огонь отразился в его глазах и резко вспыхнул, исчезнув. На племя опустилась ночь.
– Pantegar, – сказал хранитель, и собравшихся осветил мягкий голубой свет. Эльфы недоуменно переглядывались. Белесый дым костра изогнутой линией уходил в звездное небо. Хранитель повел рукой над поленьями, и дым, покоряясь его воле, начал принимать различные формы. Они появлялись, исчезали и появлялись вновь; вот охотник натягивал тетиву лука, вот его свалил с ног огромный медведь; теперь над костром был святоша, он распростер руку к небу, а другой человек стоял на коленях, сложив ладони.
Племя завороженно наблюдало за движением безликих фигур. Шион дернул Нирну за рукав и что-то прошептал, но она не слушала его. Эльфийка не сводила напряженного взгляда с хранителя.
Он начал речь, которой она не слышала раньше никогда.
Его обычные предостережения об опасности со стороны людей сменились чуть ли не угрозами. Он предупредил племя о возможной битве. Нирна никогда не видела людей, они попросту не могли пройти через барьеры, чтобы встретить их племя. Теперь опасность стала реальной.
Хранитель говорил громко и яростно. Говорил о ненависти людей к одаренным. В их племени каждый обладал даром иллюзий, но обучали искусству дара исключительно мужчин. Нирна научилась управляться с иллюзиями сама, практикуясь в чаще. Об этом не знал никто, даже Шион, которому хранитель поручал за ней приглядывать.
Жрец вновь напомнил племени об их главной задаче – не позволить дару выйти за пределы дома. Это одна из величайших сил, говорил он, и ее таинства не должны быть раскрыты корыстным людям.
Нирна сузила глаза, когда он снова заговорил о людях. Жрец ненавидел и презирал их; за жадность, тщеславие и жестокость. Хотя Нирна всегда ставила под сомнение, встречал ли отец людей в живую. Почему он судит о них так, а не иначе? Почему он не научил ее использовать дар, раз они так опасны?
Голос жреца наполнился ненавистью. Дым над костром осветился красным, словно бы обагрился кровью, а затем вдруг вспыхнул, заставив племя отшатнуться в испуге.
Жрец замолк, а перед ним снова пылал костер.
Не обронив больше ни слова, он повернулся, и истощенный, опираясь на посох, скрылся в хижине. Соплеменники провожали его встревоженными взглядами. Шион вдруг встал, но тут же замер и стиснул кулаки.
Нирну не тронули пылкие речи отца. Она оставалась бесстрастной, как лед. На этом собрании эльфийка приняла окончательное решение.
Пока отец был ослаблен, Нирна взяла немного припасов и ночью прошла через барьер незамеченной.
В ее лачужке, на ее кровати, спала ее точная копия.
Сокровище
– Почему ты боишься их?
Нирна повременила с ответом, любое воспоминание об отце и племени приводило ее в ярость. Она обняла свой округлый живот и немного смягчилась. Беннир, человек с темными волосами и острым носом, обнял жену и поцеловал.
– Скоро?
– Да, уже скоро, – Нирна уткнулась носом ему в шею. – Им нельзя об этом знать. Вот, чего я боюсь.
Беннир гладил ее по голове, устремив взгляд в даль. Они никогда не оставались где-либо дольше, чем на неделю. Человек тяжело вздохнул.
– И давно нас преследуют?
– С того самого дня. Я прятала нас, как могла, но теперь...
– Почему ты не сказала мне?
Нирна подняла голову и встретилась с ним взглядом. В ее глазах были слезы и отчаянный страх.
– Они убьют тебя.
– Ерунда.
Она зарылась лицом в его плечо, содрогаясь от плача. Беннир прижимал ее к себе.
Ночью Нирна родила ребенка.
Цена
Дом горел. Глаза Шиона пылали, совсем как у отца в ту ночь. Он сидел на кровати, прижав Нирну своим телом, и держал ее лицо обеими ладонями. Он что-то говорил, но Нирна не слышала, не могла слушать; она задыхалась от дыма, ее томила одна только мысль – успел ли Беннир убежать?
– Ты моя, Нирна. Хранитель ведь женил нас. Но кто бы мог подумать, – Шион горько усмехнулся. – Тебе удалось обмануть меня. Я ведь знал тебя с детства. Как же я мог, как я мог купиться?
В соседней комнате обрушилась балка. Нирна с ужасом поняла, что пожар – не иллюзия эльфа. Она делала жесты в попытке повлиять на реальность, но дар не отвечал. Он покинул ее окончательно.
– Ты вдруг стала такой нежной, – Шион уткнулся лбом в ее лоб и сильнее стиснул запястья эльфийки. – Я так хотел в это верить...
Нирна в отчаянии делала один жест за другим; она кричала, но не слышала своего крика. Ей так хотелось вновь обнять ребенка, вдохнуть его родной, бесценный запах; она отказывалась верить в то, что скоро погибнет.
Шион, печально улыбаясь, убрал волосы с ее лица.
– Нам запрещено возвращаться. Ты убила нас. Убила нас обоих.
Постройка накренилась. Трясясь в уходящей повозке, Беннир видел, как в дали упал объятый пламенем дом. В руках человека, ободранных и обожженных, был сверток, испачканный в золе и пыли.
Ребенок кричал и метался. Старуха, сидевшая рядом с мужчиной, ахнула и отшатнулась, заметив, что у младенца заостренные уши.
10. День красивых интерьеров;
10. День красивых интерьеров;
Хотя скорее получилось "День красивых людей в красивых интерьерах" обстановка -- вообще мое слабое место, поэтому отвалите, буду писать экщн
До новых встреч?
Фредерика подняла голову, осматривая высокие шпили по дороге в Дом Харас. С собой у нее было немного денег и письмо.
Когда она достигла цели, ее пригласили войти во внутренний двор, окруженный высокими стенами из белого камня. Потолком служило чистое голубое небо. Фрески, украшавшие панели, были увиты вьюнами, а в центре стоял мраморный бассейн со струящимся сбоку фонтаном.
Лоран услышала знакомый голос позади.
– Чудесное поместье, не так ли? Мне отдали его за полцены, хотя я заплатил бы и втридорога.
Делец обернулась и оторопела.
Ричард с самодовольной улыбкой облокотился на колонну, держа в руке бокал красного вина.
– Рад тебя видеть, сестренка.
Вторжение
Широкие коридоры особняка покрыты алыми коврами с золоченой бахромой. Потолки, стены огромных комнат расписаны ликами ангелов и великих завоевателей, ведущих к победе неисчислимую армию. Цвета слоновой кости, алой крови и золота преобладали во всем, резная старинная мебель и высокие подсвечники дополняли интерьер духом старины.
Умберт шел за темнотой и остановился посреди круглого зала. Широкие рамы портретов сияли, отражая свет редких свеч. Подлец выжидал и не смел нападать: он тушил фитили вдалеке, один за другим, и тут же прятался в абсолютной тьме.
Берти с улыбкой глянул из-за плеча, пытаясь обнаружить вторженца, ухватить того взглядом, но не поспевал за движением его тени.
– Милый брат?
Молчание и шорох бархатных штор были ему ответом.
– Я разве не говорил, что это глупо?
Чародей сложил ладони на уровне груди, опустил голову. И приказал демону атаковать.
Свечи
К этому есть НЦшное продолжение, но мне стыдно его где-либо вообще публиковать
Полка над пустым камином заставлена шкатулками и фигурами из камня, дерева и кости, в другой стороне – диван и кресла с резными ножками, в форме лап хищных зверей.
Видящая медленно шла по коридору из дорого обставленных комнат, приподняв подол белоснежного платья, и навязчивая мысль вернуться не давала ей покоя. Кружевной ворот впился в кожу. Елена повела плечом, чтобы избавиться от неудобства без помощи рук; из прически выпала пара жемчужных заколок, и те звучно прокатились по узорчатому полу.
Она не успела наклониться, чтобы их подобрать – двойные двери тяжело захлопнулись за ее спиной, что напугало и заставило Елену забыть обо всем. Видящая похолодела. Ничего не оставалось, как пройти дальше.
Свечи. По углам стояли проклятые свечи, ничего толком не освещая. Какой от них прок? Йена не чувствовала тепла, только нарастающую тревогу.
Мужчине, вышедшему ей навстречу, свет был ни к чему – глаза его давно затянулись белесой пленкой. На нем был безупречный камзол с золотой каймой на черном бархате, а сам он почти сливался с полумраком.
– Я ждал, – он поклонился и протянул ей ладонь. Елена не решилась дать ему руки. Он распрямился, глядя, как ей казалось, прямо ей в лицо, хоть это и было невозможно. Йене стало страшно.
– Это окончательное решение? Назад пути не будет.
Она кивнула, и только потом поняла, что он не видел этого, попросту не мог видеть. Ноги подкашивались, но она уже зашла слишком далеко, чтобы вдруг передумать.
– Да, – голос предательски дрогнул, и ей пришлось повторить тверже. – Да.
Человек кивнул, сложив руки за спиной.
– Тогда я рад, – он сдержанно улыбнулся, – раз ты пришла по собственной воле.
Она беспомощно хватала ртом воздух и сейчас по собственной воле не могла даже шелохнуться. Страх грядущего именно теперь оглушил ее, выбил из равновесия.
Человек прошел к дальним комнатам. Йена подобрала подол платья и заставила себя сделать шаг. Второй. Третий. Умберт терпеливо ждал.
Она вошла в объятую тьмой спальню. Улыбаясь, маг зашел следом и запер за собой резную дверь.
11. День уродливых зданий;
11. День уродливых зданий;
Визит
Весь день и ночь Гвайн погружен в сумерки, а среди низких домишек висит густой туман. Здесь не осталось ни одной живой души, дорогу замело тлеющей листвой. Трава здесь не росла.
Основатели Гвайна верили, что поселение со временем перерастет в небольшой город, но их надежды не оправдались, и в результате он оказался заброшен и забыт. Далекая окраина Сатеритта, куда теперь не ступает ничья нога. Как и во многих других деревнях, здесь была своя церковь. Она выделялась среди убогих жилых бараков. Узкая, но высокая – ее шпиль чернел на фоне серого неба.
Переступая порог, тут же наступаешь на битое стекло и куски глиняных кувшинов. Вытянутый витраж на дальней стене почернел от копоти, через просветы в узкий зал закрадывалась леденящая прохлада. Ястреб равнодушно осмотрелся. Штукатурка местами опала, позолота давно сошла с рам и статуй святых Пантеона -- у Алеандры, что застыла в белом камне, простирая руки с открытыми ладонями, была отбита голова. Риолану не хватало руки, возносящей к небесам ритуальный кинжал. Праведник, стоящий между ними, опрокинулся на белую плитку -- на пьедестале остались только его ноги.
Ястреб подошел к одной из стен, где поверх опавшей фрески углем криво написали строки молитвы. Он беззвучно хмыкнул, когда обнаружил несколько ошибок. Его не пугало это место, но он чувствовал отчаяние людей, побывавших здесь в последний раз. Они просили его о чем-то, но он не придавал значения их голосам.
Он зашел за запыленную трибуну, вытащил плитку рядом с ее основанием и достал оттуда голубой камень. Ястреб взял его пальцами и всмотрелся; линии на его гладкой поверхности начали едва заметно двигаться, течь, как морская вода. Спрятав находку, человек двинулся прочь.
Голоса, кричавшие ему в спину и молившие о прощении, стихли.
Поиск
Фарен бежал по бесконечной дороге, вокруг него были острые пики из камня и оплетавший их колючий кустарник. Нельзя было останавливаться, нельзя было оступиться. В его голове раздавался непрерывный монотонный звук, он гудел и давил на мозг, и Фарен стиснул зубы. Надо бежать. Надо продвигаться дальше.
Он заставлял свое тело работать, дыхание давно вышло из-под контроля. Он уже несколько раз спотыкался, рискуя напороться на смертельную ограду, и каким-то чудом избегал этого. Фиолетовое, синее, лазуревое небо рассекала гроза. Он понимал, что это иллюзии, игра воображения сумасшедшего одаренного, но вдруг Фарен локтем задел одну из пик и разодрал его до крови.
Опасно. С упрямым упорством юноша взбирался на камни, перегородившие ему путь. Кровь не останавливалась, пальцы скользили. Наконец, подтянув тело на самый верх, он поднял голову и увидел Шпили. Вытянутые, изогнутые и наклоненные под углом формы заполонили пространство. Вокруг них была рассеяна дымка, принимавшая цвет переменчивого купола неба.
Фарен плотно зажмурился и снова всмотрелся в них. Черные обелиски, блестящие, как обсидиан. Он должен увидеть их суть. Это может быть ключ к его спасению.
Небо сверкнуло золотом и ударило ему в глаза чередой ослепляющих вспышек. Фарен отгородил лицо руками и сосредоточился на боли, чтобы не потерять сознание. Он снова поднял голову и вместо поля, усеянного Шпилями, увидел свое отражение. Его глаз, перечеркнутые шрамом, ранее затянутый белой пленкой, теперь налился кровью. Он увидел в гладкой поверхности и отражение Тени. Тень стояла за ним. Она, сгорбившись, тянулась к его лицу.
Вспышка.
Фарен не очнулся.
Хижина в лесу
Лоран первой влетела в заброшенный дом.
– Закрывай! Быстрее, быстрее!
Они с Нинэ вместе навалились на дверь, с трудом закрывая вход. Как только та ударилась о косяки, с той стороны что-то громоздкое стукнулось об ее поверхность и взревело. Лоран тяжело дышала, Нинэ села на пол, привалившись к двери спиной и продолжая упираться в не ладонями.
Внутри было темно.
Девушки прислушались. Молчание настораживало, но ничего не происходило. Наконец, Рика отряхнула руки и подошла к старому комоду. Нине помогла ей забаррикадировать дверь, и они встали посреди комнаты, восстанавливая дыхание.
– Переждем тут ночь?
– А у нас есть выбор?
Лоран принялась изучать обстановку на ощупь. Лунный свет не облегчал ей задачу. Нинэт села на корточки и обхватила голову руками, сердце стучало так, что удары отдавались в висках. Наконец, Лоран обнаружила дверь в другую комнату.
– Нинэ, подойди.
Когда лучница встала рядом, Рика толкнула дверь и тут же отступила. Красный свет на красных стенах, перечеркнутые символы на полу. Ссыпанные в кучу ворох перьев, шерсти и черепов. Впервые в жизни Нинэт боялась пошевелиться.
В лесу раздался вой, и сразу за ним – человеческий крик.
12. День слез;
12. День слез;
Беспомощный
– Скажи, я красив?
– Да, господин. Вы очень красивы.
Умберт хотел одним движением откинуть волосы со лба, как он любил делать раньше, и ударился локтем о массивную раму зеркала. От неожиданности он отшатнулся, споткнулся и потерял равновесие. Фаэг'Ару пришлось поддержать господина и помочь тому усесться в кресло.
– Как я жалок, – Берти тихо рассмеялся, прикрыв слепые глаза и чувствуя жгучую боль в онемевшей ладони.
Его слуга хранил напряженное молчание.
***
Маг стоял посреди комнаты и пересиливал желание снова опуститься в кресло. Его окружала первозданная тьма, когда как глаза были широко распахнуты. Он пытался напрячь зрение, всмотреться, сфокусировать взгляд, отказываясь верить, что это ничего ему не даст, что это бесполезно. Умберт решительно шагнул вперед.
Услышав грохот, Фаэг'Ар ворвался в комнату и бросился к господину. Маг растянулся на полу, опираясь на ладони и опустив лицо. В его ногах лежал опрокинутый столик.
Умберт ударил об пол кулаком, затем еще, и еще. Он чувствовал, как по щекам против его воли текут слезы, и ненавидел себя за эту слабость еще сильнее.
Он сел на колени, запрокинул голову и заорал, вцепившись пальцами в незрячие зрачки, царапал лицо, лишь бы положить конец этому безумию. Фаэг'Ар стиснул его руки и силой удержал господина от нанесения себе новых увечий.
Берти истошно орал и затем обмяк, опустившись на холодную плитку.
Фаэг'Ар покачал головой. Теперь господина опасно было оставлять в одиночестве.
Мысль о разлуке
Нарин весь день сидел в дальнем углу и читал.
– Элиииса! – позвал кто-то снаружи. Девушка проворно пробралась к окну, раздвинула ставни и высунулась наружу.
– Ответ из Башни, – оповестил мальчишка, запрокинув голову. – Дай'Нарину. Сказали, срочно!
Элиссара махнула рукой и сказала брату через плечо: "Рин, тебе письмо".
Он не отрывал от нее взгляда с тех пор, как она вошла. Медленно кивнул.
– Подождут.
– Нельзя так, Рин. Все же, Башня, большие люди...
– Я знаю, что там, в приказе. Нет смысла смотреть. Идем, прогуляемся.
Он отложил книгу, поднялся и подал ей руку. Она склонила голову. От осознания, что произошло, ей вдруг очень захотелось расплакаться. Элис подавила вставший в горле ком.
– Ты отправил просьбу, так ведь?
Нарин молчал.
– Бросаешь меня одну? И ради чего? Хочешь воевать в чужой стране, далеко от дома? Тебе жить надоело?!
Она отвернулась и разрыдалась. Нарин взял сестру за локоть и прижал ее, отбивающуюся, к своей груди. Элис вцепилась в него так, что побелели костяшки тонких пальцев.
– Не могу, не пущу, не дам, – повторяла она, пока ее душили всхлипы.
Неизвестность
Каждый снимает стресс по-своему хД
— И этот урод думает, что может просто так гулять по городу? Просто убивать случайных прохожих?
— Только не...
Она повернулась, в руках Лоран сверкнуло лезвие. Эсманд замедлился и вскоре встал, не сводя с неё внимательного взгляда.
— Рика, все будет в порядке.
— Да ничерта не будет в порядке! — она взмахнула рукой с ножом, словно забыв про него. — А как же Лана? Девочки? Что он ещё придумает, как их убьёт? Распотрошит, расчленит, снимет кожу?
Эсманд склонил голову и стал медленно приближаться к ней.
— Лоран, положи нож. Сейчас же.
Она продолжала, не слыша его.
— Нет, они ему не нужны... А что, если...
Эсманд подошел достаточно близко и напрягся, но тут Фредерика с отчаянием посмотрела ему в лицо.
— Что, если он придет за мной?
Лоран дрогнула и выронила нож, тот ударился о плитку. Эсманд поддержал ее под локоть, не дав упасть. Рика уперлась в столешницу и, притянув его за шею, поцеловала. Эсманд чувствовал солоноватый привкус ее слез.
На время она забыла о страхе.
скоро будет
Условия те же, темы -- те же. Правда, они уже хотели отлынивать в первый же день, но кто ж им даст?
Песенка главного антагониста "Дельца" прилагается.
Скачать бесплатно Koяn - Lullaby for a Sadist на Muzebra.com.
01.12.2014 в 12:00
Пишет Thelemith:Флешмоб
Копипаста с условиями и темамиКак гласит народная мудрость: если долго мучиться, что-нибудь получится. Книжки не один день пишутся, но хочется же перед людьми похвастаться своими умениями. Поэтому, вашему вниманию предлагается флешмоб.
Первое и главное условие флешмоба, без которого начинать не рекомендуется:
Найдите себе напарника
Зачем напарник? Во-первых, чтобы проконтролировать, что вы не отлыниваете. Во-вторых, вы можете договориться критиковать друг друга (а можете и не договариваться, если не хотите). В-третьих, так интересней!
Можно не одного напарника, а целую группу.
На каждый день вам дается тема. На каждую тему вам нужно написать как минимум три абзаца текста – по одному абзацу про разные вещи, которые входят в эту тему. К примеру, тема «описание природы», это значит, что вам нужно описать три природных объекта, например, лес, луг и море.
Можно писать абзацы, как говорится «от балды», а можно писать о своих персонажах, если у вас уже есть писательский проект, а потом добавить это в книжку\рассказ;
Итак, месяц писательской активности начался:
1. День заявок от напарников (напарник просит описать как минимум три предмета/вещи/понятия);
2. День собственных пожеланий (пишем про то, что придет в голову);
3. День природы;
4. День людей;
5. День домашних животных;
6. День того, что лежит на столе;
7. День диких животных;
8. День дружеских чувств;
9. День мыслей о врагах;
10. День красивых интерьеров;
11. День уродливых зданий;
12. День слез;
13. День счастья;
14. День сидящих людей;
15. День мелких деталей;
16. День глобальных событий;
17. День разной еды;
18. День депрессии и подавленности;
19. День писем и записок;
20. День выяснения отношений;
21. День открытия всех тайн;
22. День воспоминаний;
23. День снов и пробуждения;
24. День описания по картинкам (попросите ПЧ или друзей скинуть вам как минимум три картинки)
25. День любимых людей;
26. День талисманов и амулетов;
27. День детей и подростков;
28. День трагичных событий;
29. День пафосных заявлений;
30. День подведения итогов (можно написать или свои мысли про флешмоб, или подвести итоги от лица своего персонажа).
Ну и последний день - день чтения чужих работ и комментариев. Если ещё не успели прочитать то, что написал ваш напарник, у вас есть время, чтобы это сделать.
URL записиКопипаста с условиями и темамиКак гласит народная мудрость: если долго мучиться, что-нибудь получится. Книжки не один день пишутся, но хочется же перед людьми похвастаться своими умениями. Поэтому, вашему вниманию предлагается флешмоб.
Первое и главное условие флешмоба, без которого начинать не рекомендуется:
Найдите себе напарника
Зачем напарник? Во-первых, чтобы проконтролировать, что вы не отлыниваете. Во-вторых, вы можете договориться критиковать друг друга (а можете и не договариваться, если не хотите). В-третьих, так интересней!
Можно не одного напарника, а целую группу.
На каждый день вам дается тема. На каждую тему вам нужно написать как минимум три абзаца текста – по одному абзацу про разные вещи, которые входят в эту тему. К примеру, тема «описание природы», это значит, что вам нужно описать три природных объекта, например, лес, луг и море.
Можно писать абзацы, как говорится «от балды», а можно писать о своих персонажах, если у вас уже есть писательский проект, а потом добавить это в книжку\рассказ;
Итак, месяц писательской активности начался:
2. День собственных пожеланий (пишем про то, что придет в голову);
3. День природы;
4. День людей;
5. День домашних животных;
6. День того, что лежит на столе;
7. День диких животных;
8. День дружеских чувств;
9. День мыслей о врагах;
10. День красивых интерьеров;
11. День уродливых зданий;
12. День слез;
13. День счастья;
14. День сидящих людей;
15. День мелких деталей;
16. День глобальных событий;
17. День разной еды;
18. День депрессии и подавленности;
19. День писем и записок;
20. День выяснения отношений;
21. День открытия всех тайн;
22. День воспоминаний;
23. День снов и пробуждения;
24. День описания по картинкам (попросите ПЧ или друзей скинуть вам как минимум три картинки)
25. День любимых людей;
26. День талисманов и амулетов;
27. День детей и подростков;
28. День трагичных событий;
29. День пафосных заявлений;
30. День подведения итогов (можно написать или свои мысли про флешмоб, или подвести итоги от лица своего персонажа).
Ну и последний день - день чтения чужих работ и комментариев. Если ещё не успели прочитать то, что написал ваш напарник, у вас есть время, чтобы это сделать.
1. День заявок от напарников;1. День заявок от напарников;
Дуновение
За чертой города было пустое поле, где изредка виднелось одно-два дерева. Над полем часто летали вороны. Трава здесь была жухлой и серой. Горожане сюда не ходили, и поэтому, хоть и изредка, в эту твердую землю закапывали покойников. Вокруг витало дыхание смерти, окутывая каждого, кто подойдет хоть сколь-нибудь близко.
Дай'Нарин не боялся ни мертвецов, ни призраков. Он любил проводить время в стороне от людей, будь то туманный или дождливый день. Его излюбленное место, под деревом с раскидистыми ветвями, всегда готово было принять одинокого человека. Нарин часто думал здесь об Элис. Мысли о потерянной сестре вообще не покидали его надолго. Рожденный в богатстве, он стал нищим. Имея все, он сам дал своей жизни водой утечь сквозь пальцы. Ничто не держало его на этой земле. Ветер в поле напоминал ему об этом. Он звал с собой, ледяным дыханием касаясь кожи.
Елена часто приходила на его могилу. Она подолгу стояла под навесом крупных веток и смотрела на темнеющий горизонт. Леденящий ветер не касался ее. Йена оставляла под раскидистым древом букетик полевых цветов и уходила, а смерть всегда оставалась за оградой, позади.
Порог
– Брайан, не двигайся.
Парень встал по центру темной комнаты, едва успев сделать шаг к Нинэт. Над его головой без чьей-либо помощи зависла деревянная тарелка. Нинэт стояла за порогом, взяв на изготовку лук, и напряженно наблюдала за происходящим в комнате. Медленно и плавно, она подняла оружие и направила стрелу едва ли не в голову Брайана. Тот вздрогнул и с трудом поборол желание отскочить в сторону.
– Стой и не двигайся, – спокойно повторила лучница.
– Да что не так, Нинэт? Объяснишь ты мне или нет?!
Выстрел. Брайан зажмурился и сжался так, что аж мышцы заныли. Свист, удар и вздох. Он услышал звук падения чего-то громоздкого за спиной. Нинэт отбросила лук и подбежала к парню, вцепившись в его плечи.
– Ты как, Бранни? Тебя не задело?
Он чувствовал себя пьяным, голова шла кругом, и в то же время по телу прокатилась волна облегчения. Брайан попытался оглянуться, но лучница ему не позволила, схватив за подбородок и заставив смотреть на себя.
– Точно не задело? Говорить можешь?
– У-угу.
– Тогда кыш на улицу, подыши свежим воздухом.
Брайан, пошатываясь, заковылял наружу, пока Нинэт взяла свечу с полки и поднесла горящий фитиль к полу, внимательно присматриваясь к расколотой тарелке. Посуда не должна летать по воздуху, это было ясно. Ее мысли занял напряженный поиск причины этого недоразумения.
За спиной Нинэт, занеся деревянный табурет над головой, росла все выше и выше иссиня-черная тень.
Весталка
(я прогуглила, и мне выпала вот эта скульптура. Мраморная вуаль -- это настолько непередаваемо круто, что я скорее коснусь именно этого аспекта темы.)
Арлей ворвался в зал, где сидела девушка. С дальних стен, по специальным протокам текли струи воды, соединяясь в чаше мраморного бассейна подле нее. Арлей сразу же почувствовал на себе ее ледяной взгляд. Он набрал воздуха в грудь и огласил, раскинув руки:
– Нет больше твоего священного огня!
Как только эхо его голоса стихло, он шагнул прямо в воду неглубокого бассейна, приближаясь к девушке. Она не двигалась с места, храня безразличие.
– Я положил ему конец, раз и навсегда. Твои глупые девки не скоро забудут, как чаша с пеплом разлетелась вдребезги. Я до сих пор слышу, как они ревут во весь голос, взывая к твоей богине!
Арлей остановился и смотрел на жрицу сверху вниз, едва сдерживая порыв ударить ее.
– Ну, что ты теперь скажешь мне? Что?!
Она не отвечала ему, все так же держа ладони на своей белой груди.
Арлей дрогнул. Весь гнев, вся ярость легли ему на плечи тяжелой ношей. Он опустился перед девушкой, все еще чувствуя на себе ее пристальный взгляд.
– Теперь ты можешь быть моей, – шепнул он, приблизившись к ее лицу. Едва дыша, он кончиками пальцев коснулся ее губ, но почувствовал лишь холод. Затем он положил голову ей на колени и закрыл уставшие глаза.
Статуя хранила молчание, продолжая нежно и таинственно улыбаться из-под белой вуали.
2. День собственных пожеланий;
2. День собственных пожеланий;
Предатель
Звон стали, быстрый и короткий удар. За ним следует новый, и снова, и снова. Марк дрался на коротких клинках не хуже, чем его противник управлялся с мечом. По правде говоря, Марк ожидал от инквизитора большего.
– И чему только учат адептов Величайшего Праведника? – усмехаясь, наемник легко парировал выпад за выпадом, пока его противник вдруг не отступил. Из амулета инквизитора начал исходить свет, выделяя его глубокие морщины в полутьме. Марк отступил и невольно сжал рукояти клинков так, что те обожгли ладони. Этот трюк сулил опасность. Надо было действовать. Наемник взревел и бросился в атаку. Волна света заполонила глаза; он на мгновение ослеп, клинки сами выскользнули из захвата.
Когда снова опустилась тьма, Марк увидел лицо пожилого инквизитора. Тот не сводил взгляда с его рук. Кожа наемника, от пальцев и до предплечий, покрылась тонкой кромкой льда.
Инквизитор раздумывал несколько мгновений. Затем он убрал меч в ножны и коснулся амулета, как бы принимая окончательное решение.
– Ты подойдешь. Я обучу тебя.
Марк изогнул бровь в недоумении.
– Так просто?
Инквизитор кивнул. Он стянул с руки белоснежную перчатку и навел ладонь на грудь наемника. Марк только теперь ощутил леденящий холод. По его телу прокатилось онемение, затронувшее каждый орган. Он запрокинул голову в попытке вдохнуть и закашлялся, придя в себя.
– Примкнуть к тебе? Предать Сарранду, и ради чего? Ради дара, о котором я даже не просил?
Марк прикрыл глаза ладонью. Инквизитор равнодушно слушал его хриплый смех. Вдруг наемник грузно опустился перед ним на колено; он усмехался.
– Эта стерва поймет, чего я стою.
Открытия
Доктор отложил бумаги в сторону, положил руки на стол и глубоко вдохнул. В углу комнаты стоял чемодан. Доминик скользнул по нему взглядом и подошел, чтобы извлечь наружу черный футляр. Раскрыв его, доктор бережно коснулся серебристого металла. Безукоризненная, блестящая флейта была окутана алым бархатом, чтобы не повредить инструмент при перевозке.
Доминик достал ее и прежде, чем начать, внимательно рассмотрел каждый клапан, каждый витиеватый узор на поверхности. Лишь тогда он перехватил флейту длинными пальцами и, взяв воздуха, поднес к губам.
Эсманд подошел к двери и хотел было постучать, но прислушался к знакомой мелодии. Он и сам часто напевал ее, только сам офицер никак не мог вспомнить, откуда ее знал. Тихие и нежные звуки переплетались, трепетали и звенели. Они затронули душу, отзываясь внутри каким-то теплым чувством. Эсманд невольно улыбнулся.
Постепенно звучание флейты набирало силу, ажурные проигрыши перекликались с изящными украшениями, подбираясь все выше, к закономерной кульминации. Едва коснувшись этой точки, мелодия ослабла, словно бы опала, и затем – совсем затихла. Эсманд приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
Доминик стоял в центре комнаты, спиной ко входу. Доктор стоял недвижимо, запрокинув голову и прикрыв серые глаза. Он все еще слышал отзвуки последней ноты. Вдруг его плечи опали. Вздохнув, доктор шагнул к столу.
– Так это ты играл тогда. Я то думал, что мне приснилось.
Доктор обернул флейту в бархат, и, убрав, запер черный футляр.
– Это... Красиво, – обронил Эсманд, улыбаясь.
С тех пор он ни разу больше не слышал его игры.
Избавитель
Ночью оставленное поле боя казалось спокойным. Эсманд с копьем пробирался в сторону палаток, обойдя территорию в одиночку для проверки. Лежащие вперемешку люди казались спящими, луна скользила по их бледным лицам. Эсманд опасался наступить на безвольно откинутую руку или задеть ненароком чью-то окровавленную форму. Страх он давно запер глубоко внутри. Молодой солдат чувствовал себя отчасти виноватым, причастным к их смерти. Не важно, был это враг или боевой товарищ.
Среди них было много крестьян. Многим оторвало конечности, и земля быстро впитала кровь, превратив ее в обыкновенную грязь. Лейтенант сказал, рано или поздно, все уйдет в землю. Эсманд откинул от себя мрачные мысли. Идти оставалось не долго, вскоре он перекусит и сможет отдохнуть. Услышав хрип позади, молодой солдат замер. Он не ослышался, это был не ветер. Оглянувшись, он отшатнулся; белая рука тянулась к нему с земли. Тряхнув головой, Эсманд подошел ближе.
Из спины человека торчало несколько стрел, упавшая лошадь придавила его ноги. Он повернул голову и помутившимся взглядом посмотрел на Эсманда. Он шептал. Эсманд не мог расслышать его, но солдат вполне отдавал себе отчет, что человека уже не спасти.
Опустив подошву сапога ему на шею, Эсманд приставил острие копья к затылку говорящему. Тот не почувствовал боли. Он обмяк на земле. Его мучения были окончены.
Молодой солдат вытащил копье из его черепа и, понурив голову, продолжил путь.
Скоро и он сможет отдохнуть.
3. День природы;
3. День природы;
Рассказ слепого старика
Коснуться того мира? Что ж, раз ты этого так хочешь. Прости мне улыбку, мальчишка. Так уж и быть. Я расскажу, как попасть туда.
Как только наступит ночь, шагни в дикий лес. Иди осторожно, без спешки, раздвигая хвойные ветки на своем пути, и вскоре ты увидишь, ты увидишь ее, пробираясь все дальше, в чащу. Увидишь...
Страх станет твоим испытанием. Не беги от случайного шороха. Ветер будет трепетать высоко над головой, завывая далеко в горных вершинах... Ты услышишь его крик. Но не отступай. Вскоре, к диким кустарникам, да и прямо тебе под ноги, слетятся светляки. Они направят тебя, покажут дорогу. И тогда, скоро, ты увидишь. Увидишь...
Она не любит чужаков, поэтому затаись. Не выдай себя ни случайным звуком, ни тяжелым дыханием. Свет будет исходить от нее ореолом, а под ногами заструится ручей. Она склонится; длинные волосы лягут на мох у подножий вековых деревьев, а когда она коснется водного потока, то начнет петь. Ее голос будет похож на свирель, ее дивный язык – на птичьи трели. Ты никогда, поверь, не слышал ничего похожего, мальчишка... И когда последний звук опустится на землю, когда ее сияние спадет и окутает ее белоснежным жемчужным нарядом; тогда она поднимет на тебя взгляд. И отнимет его навсегда.
Коснемся темы озёрного Владыки...
Лесное озеро блистало чистотой. Камыш шелестел у его краев, а вокруг не виднелось ни одного камня. Отражение деревьев, оградивших укромную и чистую поляну, отсвечивало от воды изумрудным цветом.
Змей молчал уже который день. Он сидел на травянистом берегу, согнув одну ногу в колене и уперев узкую ладонь в подбородок. Ему не свойственно было тратить слова понапрасну, но сейчас он казался особенно хмурым. Даже подавленным.
По поверхности воды побежали круги. Вот показалась сначала изящная рука, плавная линия плеч и белоснежная грудь. Милена коснулась влажной земли на берегу и устремила взгляд серебряных глаз на юношу. Змей не обращал на нее внимания. <...>
На вершине
– У вас замечательный дом, господин Стоун.
Деревянные створки в стене разводились в стороны, открывая взгляду просторный вид с горы. Темнело. И без того высокие деревья едва доставали ветвями подпорок прибежища Стоуна. Нинэт сидела на импровизированном крыльце, болтая ногами над пустотой, и вдыхала свежий воздух полной грудью. Под самим домом и вдаль, заполонив горизонт, распростерся непроходимый лес.
– И все это время вы жили здесь в одиночестве?
Калека подцепил с полки длинную трубку и, закуривая, поглядывал на Нинэт смеющимися глазами.
– Иногда ко мне забредают и гости.
Он выдохнул облако сизого дыма, которое тут же унеслось вниз и растаяло среди вершин деревьев.
Закат окрасился в багряный.
4. День людей;
4. День людей;
Как известно, люди бывают разные, но в то же время – у них всегда есть что-то общее. Рассмотрим же мой любимый пейринг %)
Негласное партнерство
Сержант Рой никогда не делал поблажек. Исполняя приказы сверху, он всей душой верил, что поступает по чести и по совести, и эта вера никогда его не подводила.
Капрал Хальдер не верил ни в честь, ни в совесть, ни уж тем более – в душу. В сотый раз проигрываясь в карты рядовым, он разбивал бутыль с самогонкой и грязно ругался, а затем шел срывать злость на заключенных.
Рой, светловолосый детина, выглядел внушительно в начищенных до блеска доспехах. При первой встрече с ним уличные разбойники впадали в благоговейный ужас. Однако сам Рой всегда стремился решать любой конфликт, не прибегая к рукоприкладству. Что уж говорить, и на допросах он проявлял мягкосердечность, отчего пойманный преступник быстро приходил в себя и не говорил ни слова.
Капрал Хальдер, не смотря на свое щуплое телосложение и весьма потрепанный внешний вид, не гнушался рукоприкладства, а мордобой так и вообще считал основой нормального времяпрепровождения. Когда сержант, измотанный после бесплодного допроса, покидал штаб стражи, чтобы проветриться, к заключенному наведывался Хальдер, и отделывал несчастного от всей своей темной души.
Рой заставал пленника избитым до неузнаваемости и при этом готового изложить любую информацию, на выбор.
Подобные ситуации очень злили и нервировали сержанта, однако эффективность этого негласного сотрудничества говорила сама за себя.
Симпатия
Соня, веселая девчонка в ярко-красном платишке, глянула в открытое окно с улицы.
– Ну как там твоя выдра?
Брайан, сидевший у подоконника, скрипнул зубами.
– Хорек. Это хорек.
– Ладно-ладно, – Соня расхохоталась, – как скажешь, Бра-а-анни!
Парень вспыхнул и крикнул ей, убегающей, в след:
– И не смей меня так называть!
Он растерялся, подбирая из всех знакомых слов самое обидное.
– Дура!
Забежав за ограду, Соня обернулась через плечо, сияя улыбкой, и сразу же понеслась к шумной компании ребятни. Брайан насупился. Хорек по кличке Локки скакнул ему на колено и проворно забрался на плечи.
– Ничего она не понимает. Вот Лоран бы поняла. Не то, что эта деревенщина!
Брайан выдохнул и почесал хорьку загривок, невольно начав улыбаться от ощущения гладкого меха под пальцами. Он прогнал из мыслей девчонку с ее звонким смехом и сосредоточился на воспоминаниях. Рика. Лоран вот никогда не смеялась, а особенно над ним! По крайней мере, он этого вспомнить не мог – не то что Сонька!
Зато улыбалась Рика много – да так непонятно, насмешливо... А у Сони улыбка добрая. И такие большие, голубые глаза, в которых вся душа – как на ладони...
Он тряхнул головой так, что Локки вцепился с перепугу в его рубаху.
Никакой Сони! Никаких огромных глаз!
Опустившись на табурет, Брайан лег на подоконник, подложив руки под голову. Локки забрался ему на затылок и свернулся в клубок, словно меховая шапка.
Брайан вдруг подумал, что Лоран не вернется в их захолустье, как бы ему не хотелось. Тогда как ненавистная Сонька не оставит его в покое никогда!
«Бра-а-анни!» – и широкая, светлая улыбка. Так ведь называли его только Рика, да Нинэт. Такая дерзость должна была его разозлить, но он не испытывал неприязни. Локки тихонько зафырчал, задремав. Далеко за оградой, в сопровождении песенок и веселых кричалок, снова послышался переливчатый смех – он узнал его сразу. Брайан почувствовал, как горят его щеки, и твердо решил не поднимать глаз, преодолев желание вновь увидеть ее яркое платье и русые косы.
Никакой Соньки... Пока сердце не станет нормально биться.
Прощание
Когда Лоран в траурном облачении вернулась в кабинет отца, ее поджидал не самый приятный сюрприз. Огненно-рыжий юноша с кудрявой шевелюрой сидел на столе и читал одну из оставленных ею бумаг. Фредерика вырвала документ из его рук и громко хлопнула по столешнице,
– Какого хрена ты творишь?!
Ричард капризно выпятил губу.
– А что, нельзя?
– Как ты мог не явиться похороны? Как смеешь оставаться в Сильгу?!
Она зашипела от гнева и изо всех сил сдержалась, чтобы не влепить ему подзатыльник. Ричард смотрел на нее с наигранно-уставшим выражением.
– Отец он — твой, – холодно заметил рыжий. Затем он встал и неспешно направился к выходу, убрав руки в карманы, – мне он никто.
– Да как ты смеешь? Где твоя благодарность?!
Ричард остановился спиной к Рике и чуть наклонил голову.
– За что же?
– Он тебя взял, он воспитывал нас вместе! Он дал тебе все! Имя, деньги, крышу над головой! Разве этого не достаточно?!
В комнате повисло молчание, отчего холодный голос парня прозвучал особенно громко.
– Он убил мою мать.
Ричард посмотрел на нее через плечо, взглядом, исполненным леденящей ненавистью. Лоран отступила, стиснув зубы; рука по привычке нащупала на столе нож для писем. Парень усмехнулся, опустив глаза.
– Наш отец выплатил долг. Остальное меня не волнует. Всех удач, сестрица.
Ричард вышел из кабинета легкой походкой, насвистывая под нос задорный мотив. Фредерика ударила по столу кулаками и уткнулась лбом в прохладное дерево, не в силах больше сдерживать слезы.
Со стороны главной площади был слышен тяжелый бой колокола.
5. День домашних животных;
5. День домашних животных;
Жажда
Ну, как бы тут ооочень слабая привязка к теме; домашнее животное -- "дракон", сраженный героем... Ээ.. Ну, в общем, барды!
Огонь в камине трепетал под звуки лютни. Аккорды и голос певца становились все напряженнее, все громче и тревожнее. Ребятня, сидевшая полукругом, слушала сказ, затаив дыхание.
...И вот, обнажил меч безвестный герой,
Взмахнул он отрывисто сильной рукой –
И хлынула кровь обезглавленной твари,
Упало вдруг тело, став черной золой!
Девочки ахнули, а мальчишки улыбались, представляя жестокое сражение. Даже мужики у стойки притихли, вслушиваясь. Вольфганг ловил каждый вздох своей публики, виртуозно перебирая струны.
Нинэт стояла чуть поодаль, прислонившись к дверной балке. Огонь скользнул по ее фигуре и чуть склоненному лицу. Бард был уязвлен. Все внимание устремлено к нему, а эта незнакомка оставалась безразлична! Да как она смеет?!
Он ударил по струнам так яростно, что эхо еще долго витало по залу. Слушатели затаили дыхание, ошибочно приняв это за пафосный и героический финал. Таверна наполнилась аплодисментами, но те уже не радовали певчего. Вольфганг Соловей устремил ястребиный взгляд на девушку.
Уж в следующий раз она не останется равнодушной.
Забота
Из угла послышался жалобный писк. Пузатые щенки копошились в корзине, тыкаясь в проложенные тканью стенки, и требовали внимания. Соня провела с ними весь вечер, поглаживая еще голую кожу теплых и ласковых комочков. Она брала малышей на колени, целовала крохотные лапки, убаюкивала их на руках, пока они не начинали сопеть.
Впервые мать видела Соньку такой спокойной. Обычно звонкая манера говорить сменилась шепотом и тихими шагами на мысочках.
Щенки лежали, кто как: на боку, в клубочке, или на спине, вытянув лапы и тыкая в соседей во сне. Соня едва дышала, умиленно наблюдая за ними, и сама вскоре задремала рядом с корзиной.
Чужак
Минутка увлекательных языков. Простите. Атмосфера, итить ее
Дикарка отставила плошку с питьем и недоуменно посмотрела на гостя.
– Нээ, так ты пришел за каддаром, аллай*?
Человек кивнул, прикрыв глаза. Девушка усмехнулась. Гость приметил, что под красной банданой у нее длинные, заостренные уши.
– Каддар не дастся в руку, аллай. Нужна работа, много работы, а понимают они лишь язык древних. Ты говоришь на наречии Альтов?
Она смотрела на него испытующе, исподлобья; травяные глаза дикарки сверкали угрожающе. Ей и без того нелегко было принимать гостя, не говоря уже о том, чтобы доверить чужаку своих редких зверей. Человек оставался непроницаемо-спокойным.
– Al'tahem orde te meina usur**, – произнес он, сдвинув повязку и демонстрируя тату у самого виска.
– Хасшар***, – дикарка отпрянула; ее глаза широко раскрылись. – Поклянись! Поклянись, аллай, что не причинишь вреда ни ему, ни жизни вокруг!
– Antalya****, – сказал гость, склонив голову и положив ладонь на грудь.
Поначалу каддар не слушался приказов. Девушке пришлось стегать его прутом, чтобы расшевелить. Затем она вручила прут человеку, а сама отошла, наблюдая за своенравным подопечным.
Дракончик надменно смотрел на незнакомца и бил чешуйчатым хвостом по земле, раздумывая, как же тому навредить. Человек вдруг вытянул руку и произнес одно-единственное слово: он нарек каддара именем. Дракончика обожгло, он завизжал, пытаясь раскрыть трепещущие крылья и скрыться; но все было бесполезно. Незнакомец отдал ему команду. Каддар не мог не подчиниться, иначе его ждало наказание.
Прошел день, за ним и вечер. Все это время дикарка завороженно наблюдала за их знакомством. Она не видела подобной техники уже много лет, и сейчас, совсем как впервые, была не в силах отвести взгляд.
Лишь уходя в сопровождении соратника, ржаво-красного каддара, человек назвался ей.
– Нердал Харас.
На наречии альтов – Гордый Ястреб.
*Чужак
**Альтийский – мой родной язык.
***Невероятно!
****Клянусь
6. День того, что лежит на столе;
6. День того, что лежит на столе;
Отчий дом
Рейвис сидел, закинув сапоги на письменный стол и рассматривал медальон. Наемник нашел его тут же, в ящике. Этот запыленный особняк порядком удивил его. Опаленные огнем каменные стены сохранили на себе копоть, но сами оставались крепкими и надежными. Ни один портрет не уцелел после пожара. Рею особенно запомнился тот, где была мать, сидящая на стуле, а за ее спиной стоял отец в богатой мантии, положивший руки ей на плечи. Отец часто заказывал изображения жены самым разным мастерам; он считал, что ее красота должна быть запечатлена во времени. Так же не пережил пожара ни один из великолепнейших портретов Умберта. Рейвис усмехнулся. Хотя бы один план отца обернулся провалом.
Найденный медальон почему-то ассоциировался у Рея с матерью. Это была округлая медаль с множеством переплетений и крохотным осколком изумруда в центре. Состаренный металл не блестел. Мародеры ведь хорошенько поработали над имуществом погорельцев, так почему же медальон оставили не тронутым?
Рейвис цокнул языком и убрал находку в карман. Она ему пригодится, если он решил встретиться с братом. Этим самодовольным ублюдком с холеными ногтями. Наемник сжал кулак, отчего кожа перчаток заскрипела.
Умберт получит по заслугам сполна.
Связи
В просторной спальне царил полумрак, выделявший силуэты изысканной мебели и высокого старинного зеркала в громоздкой кованой раме. Умберта Геланто разбудил стук в дверь. Он поднял руку с изящной ноги какой-то девушки, спавшей рядом, и потер глаза.
– Фаэг'Ар, это ты?
С той стороны прозвучал ровный голос телохранителя: "Через два часа вас ждут на совете, сир".
Умберт отослал его и безвольно раскинул руки.
– Опять эти старики? Когда ты уже станешь главным? – девушка подняла головку, зевнула и плавно поднялась с кровати на босые ноги. Берти улыбнулся, наблюдая в зеркале за отражением ее нагого тела. Вдруг он вспомнил о чем-то и повернулся к ней.
– Сладкая, подойди-ка к столу. Что на подносе? Вчера ты отвлекла меня от работы, негодяйка.
Девушка с самодовольной ухмылкой прошла через комнату, исполняя его просьбу, и взяла конверт.
– Тут письмо, – она покрутила его в руках и повернула к свету, чтобы разобрать печать. – Кажется, от... Магистра Гаэлена.
Умберт вскочил.
– Что?!
Маг подошел, когда она уже распечатала конверт, и вырвал письмо из ее рук, принимаясь жадно читать.
– Быть того не может... Выметайся. И позови Фаэг'Ара. Сейчас же! – он рявкнул ей в спину, пока та подхватывала свою одежду, а сам принялся наскоро одеваться.
Дела плохи. Если Гаэлен прознал о его связи с инквизиторами, в лучшем случае мага исключат из совета. Фаэг'Ар вошел как раз, когда Берти приводил в порядок шевелюру.
– Как тебе? – спросил юноша, оценивая свой внешний вид, придирчиво глядя в зеркало. Телохранитель вздохнул.
– Вы прекрасны, господин. Как всегда.
Молодой некромант резко повернулся, отчего полы его плаща подлетели и тут же опали на плитку пола. На лице Умберта играла улыбка. Ни следа волнения. Он изящно провел кистью перед слугой и сложил руки на груди.
– Идем же, Гаэлен меня заждался.
Фаэг'Ар изогнул бровь и двинулся следом за господином. Встреча с магистром не сулила ничего хорошего.
Покинутая
Стоун размышлял, покачиваясь на стуле. Мелькавшая перед глазами девушка не на шутку разбушевалась, чем и вынудила его сказать:
– Забудь о нем. Он не вернется.
Элис с презрением рассмеялась, обходя стол.
– О, мой брат придет, не сомневайся!
Она пнула ножку стула как раз в тот момент, когда тот отклонился назад. Мужчина грохнулся на пол вместе с ним. Элис продолжала.
– Он смел, силен и умеет правильно действовать. Он бы стал капитаном, если бы не...
– Если бы не решил пойти на войну. А ты ему не позволила, чем сломала ему и карьеру, и жизнь.
– Он бы умер там, – огрызнулась Элис. – Он не должен был погибнуть в этой бойне.
Стоун взялся за столешницу и, кряхтя, поднялся на ноги.
– Выжившие на бойне – никчемные трусы. Смерти на войне достойны лучшие.
– Мой брат – не трус, и он достоин жить!
Калека покачал головой.
– Ты неисправимая оптимистка, Лис.
– Не называй меня так, отродье, – зашипела она. Стоун повернулся к ней, все еще опираясь на стол. – Брат придет и открутит твою паршивую голову, а тело я лично сброшу с утеса. Ах!
Он схватил, отработанным движением заломил руку Элис и приложил ее к столешнице. Движение было слишком быстрым, чтобы она успела вывернуться, а ему не потребовалось делать и шага. Чувствуя холод дерева лицом, она едва ли не рычала от испуга, боли и ярости.
– Для начала потрудись приготовить ужин, – проговорил он, чуть склонившись. – Иначе первая полетишь на камни.
7. День диких животных;
7. День диких животных;
Следопыт
Дэрек преследовал добычу и вскоре вышел к небольшому водопаду, где вода падала примерно с высоты роста охотника и впадала в округлое озерце. Юноша опустился на колено, положил рядом охотничий лук и смочил лицо. Напряженная погоня как-никак выматывает.
Вдруг он подхватил оружие и бесшумно перекатился в укрытие, густые кустарники позади; сквозь шум воды Дэрек расслышал гулкое сопение хищника. К соседнему берегу приближалась пантера. Солнечные лучи просвечивали листья и ложились на гибкое тело, окрашивая сизую шерсть пантеры в желто-зеленый цвет. От этого она сливалась с лесом и совершенно терялась в зарослях. Дэрек рассматривал ее из укрытия, положив на всякий случай ладонь на рукоять охотничьего ножа. Ничто не гарантировало ему безопасности, а он привык быть готовым ко всему.
Пантера склонилась к воде, но не лакала. Вот, наклонила голову. Казалось, что она рассматривает свое отражение – но это ведь абсурдно...
Кошка погрузила в воду сизую лапу и тут же нырнула. Дэрек было забеспокоился, когда она не выплывала с минуту. На поверхности вместо зверя показалась обнаженная девушка, – глаза охотника широко раскрылись, – она чуть повернула голову, капли воды стекали с ее шеи, плеч на гибкую спину. У незнакомки были также заостренные уши; в мочке левого виднелась серьга из кусочков кости. Дэрек сглотнул, не в силах отвести от нее напряженного и восторженного взгляда.
Раскаяние
У котика лежит условное начало заварушки, если интересно -- велкнам.
Арчибальд водил зеленой лапкой по деревяшке, на которой устроился, и думал о своей судьбе. Ну почему его превратили именно в лягушку? Почему не в крысу или, скажем, свинью? Или волка? Тогда бы его наверняка загрызли "сородичи", приняв за чужака. Ну, или его мучениям положил бы конец охотник, зашедший далеко в лесную чащу. Нет, ерунда. Сюда ни один здравомыслящий человек не забредет. Слишком велик риск увязнуть в болоте или, того хуже, напороться на ведьму. На которую сам Арчи вскоре и напоролся.
Он думал о сестре и раскаивался за свое отношение к ее хлюпику-мужу. Теперь-то он понимал, каково это – быть беспомощным и без сил что-либо изменить. Вспоминал Дэрека, которого он едва ли не воспитал. Во всяком случае, он многому пытался научить мальчишку, даже тому, чего сам не умел. Например, охоте. Арчибальд был профессиональным карточным шулером, отлично умел пить и здорово махал кулаками, однако никогда не мог подобраться к добыче бесшумно и терпеливо выжидать момент для нападения. Дэрек справлялся с этим без труда. Он был рожден для охоты. А сам Арчибальд теперь больше походил на жирную и склизкую приманку для диких котов.
Лягушонок вздохнул. Карин печально наблюдала за ним, прислонившись к дверному косяку.
Госпоже Сандал не было до них никакого дела.
Шакал
Шан ненавидел, когда его называли Шакалом. Ни в его повадках, ни в движениях не было той дикости, какая бывает у пустынных псов. Такое прозвище неверно описывало его. Он был хладнокровным и пробивным, как осадная установка, а также безжалостным к чужим слабостям. Его шаг был ни легок, ни тяжел; он передвигался плавно, едва ли не с ленцой, и в то же время был стремителен, будто настигал запримеченную жертву. Шан никогда не прощал. Он был невероятно жесток, но иногда бывал и милосерден – в самых точных, тщательно выверенных пропорциях.
Шан был единственным в своем роде, потому что любой, кто когда-либо хотел сравняться с ним в мощи, вскоре бывал уничтожен и безжалостно сметен с дороги, словно никчемный мусор.
Вот его подчиненные были настоящими собаками. Дикими, обозлившимися на мир трусливыми псами. Он объединил их под своим знаменем, дал им силу и предназначение, сделал годным инструментом в своих крепких кулаках. Они боялись и уважали его. Пожалуй, никто, кроме банды шакалов да их малочисленных клиентов, не мог достоверно оценить опасность их лидера в полной мере. Может, это было и к лучшему.
Вскоре, правда, Шан свыкся со своим прозвищем. Его влияние раскинулось на большие территории, что было, несомненно, важнее какой-то там клички в народе. Чуть позже Шан перенял его полностью. И каждый раз, когда его прославляли за лагерной трапезой его блохастые, но верные псы, он улыбался. Панген, часто застававший его в такие моменты, принимал хищный оскал лидера за жажду крови.
Что ж, отчасти он был прав.
8. День дружеских чувств;
8. День дружеских чувств;
Свежая кровь
Марк самодовольно ухмыльнулся, наблюдая за реакцией юноши. На лице Перро отразились разом и недоумение, и ярость, и боль. Между ними встал Харланд, крепко сбитый мужик с густой бородой и маленькой лысой головой.
– Отвали от парня.
– Никчемнее его в банде нет никого. Даже ты, мясник, на что-то да сгодишься, а этот сопляк даже...
– По-хорошему, Марк. Повторять не буду.
Наемник осклабился, но все-таки отступил. Харланд никогда не терял самообладания, ломал чужие хребты через колено и бровью не вел. Марк вел себя с ним настороженно, не понимая, чего от того можно ожидать.
Когда наемник скрылся из виду, с плеч Перро будто спала скала. Он снова смог свободно дышать. Юноша обессиленно опустился на бочку. Он потер виски; кисти его рук были обмотаны тонкими бинтами, от нижних фаланг и едва ли не до локтей.
– Спасибо, – выдавил он. Харланд улыбнулся, отряхивая крупные ладони.
– Марк – та еще падла, подминает под себя всех, кого только сможет.
Перро окончательно пришел в себя. Он поднял на мясника спокойный взгляд, а руки положил на колени, крепко сцепив пальцы в замок. Лицо его вновь казалось безразличным.
– И Сарранда позволяет это?
– Так точно, – Харланд вернулся к заточке ножей. – Они с ней равны, Сари в его отношения с бандой не лезет. У этих двоих богатый опыт, но методы разнятся.
Перро отвел взгляд, но слушал внимательно. Ему хотелось расспросить Харланда об их предводительнице, но почему-то он не решался озвучить это в слух. Мясник словно прочел его мысли.
– Ты – новичок, и первый, кого Сарранда избрала самолично. Раньше наборами занимался только Марк. Он переживает, что его авторитет подорван. Но у Сари чутье что надо. Она выбрала тебя не просто так.
Перро успокоили эти слова, хотя внешне он демонстрировал полное безразличие. Он бы улыбнулся, будь его манера общения посвободнее, но юноша только кивнул и опустил голову. Мясник замолк и занялся готовкой.
Безудержная
ВременнАя линия юношества Дэрека, задолго до Мирэль.
Ранним утром охотник увидел ее в той же таверне, только теперь обстановка значительно разнилась с той, что была вчерашней ночью. Он остановился на пороге, в дверях, и пораженно осмотрел зал.
Здесь царил хаос. Часть столов была опрокинута, на полу смешались грязные скатерти и разбитые бутылки в лужах браги. Сама девушка отбивалась своим тонким мечом от соигроков в кости. Те были откровенно разъярены.
Девушка была прыткой, противники превосходили ее числом, но явно уступали в скорости и проворстве. Она легко колола их, иногда используя шутливые или откровенно подлые маневры. Противники приступили к отчаянным мерам, норовя ухватить ее за длинные светлые волосы. Это было уж слишком. Перескакивая с одного стола на другой, она устремилась к выходу.
Дэрек не знал, как помочь девушке, но довольно скоро его настигла идея. Он быстрым движением вскинул лук и выпустил стрелу в одного из преследователей, сбив с его головы шляпу и пригвоздив ее к балке позади.
Этого оказалось достаточно, чтобы пресечь погоню. Девушка хмыкнула, оценив выстрел по достоинству. Она проворно шмыгнула на улицу, ухватив охотника за рукав и увлекая за собой.
Завернув за угол, девушка убрала меч в ножны и уперла кулаки в бока.
– Неплохо, дикарь. Спасибо за помощь.
Она отвесила неряшливый поклон. Дэрек не знал, как ему следует поступать в подобных случаях, и порядком растерялся. Еще недавно он мысленно сравнивал незнакомку с шустрой ланью, преследуемой волками. Как он мог не повлиять на ситуацию?
– Да, но я сделал, что должен был...
Девушка звонко рассмеялась. Ей чем-то приглянулась его неловкость.
– Я – Тулли Чернопрядь.
Она подцепила пальцем локон – действительно, в отличии от ее блондинистых волос, он был черным.
– А тебя как звать?
– Дэрек.
Тулли улыбнулась одним уголком губ, внимательно всматриваясь в его лицо.
– И что же привело тебя в город, Дэрек?
Он не знал, что мог ответить помимо правды.
– Ты, – признался парень, глядя ей прямо в глаза.
Вскинув брови, девушка отпрянула, но ее удивление длилось не долго. Она снова рассмеялась, легко и звонко.
– Раз так, то ты проделал долгий путь. Я покажу тебе город. Тебе особенно приглянется пристань. О, я знаю так много историй о местных пиратах! Идем же!
Тулли ухватила его за локоть и вместе с лучником нырнула прямо в густую толпу людей.
Доля
– Привязалась, старая карга, – Лютер взял кружку с медовухой и снова откинулся на спинку дивана. Фарен сидел рядом, оперев голову на кулак и уткнувшись в книгу.
Лютер глотнул и продолжил в никуда. Обычно он вел себя тише, но, видимо, наставница постаралась, чтобы вывести его из себя.
– Будто я знаю, для чего ей эти старые склянки. Хех, подумать только – дыхание древних! Она больная. Просто конченая дура.
Фарен глянул на товарища и вернулся к чтению. Действительно, тот был не в духе, и нуждался в том, чтобы выговориться.
Когда настало молчание, Фарен захлопнул рукопись.
– Во-первых, тебе не стоило прикасаться к ее хранилищу. Ты виноват уже в том, что нарушил ограничение, поэтому наказание было справедливым.
– Это-то понятно, – кисло подтвердил Лютер, – но дыхание древних?!
– Все, что попало в ее хранилище, уже достойно внимания. Не наше дело, в какие крайности впадает советник Заель, главное, что до нынешнего времени она не впала в маразм.
Лютер тихонько засмеялся.
– И как всегда, ты беспрекословен.
Фарен пожал плечами.
– Какой есть.
– Выпьешь?
Лютер указал на бочонок в стороне, но адепт отклонил его предложение жестом.
– Давай после. Ты ведь знаешь, магистр Гаелен поручил мне провести обряд над нашей находкой.
– Да будет так. Отпразднуем потом твой дебют.
Они синхронно кивнули друг другу и оба усмехнулись.
– И все же, ты последняя скотина, Лютер, раз свалил наши общие обязанности на меня.
Лютер закатил глаза.
– Что поделать! Меня одолела бездонная лень. Не хочу, чтоб она мешала правому делу.
Он снова отпил из кружки. Фарен отчетливо слышал каждый его глоток, шорох каждой, даже самой мелкой, складки его рукава. И все-таки, что бы не говорили о нем люди со стороны, Фарен нервничал. Впервые на своей памяти, он действительно беспокоился.
Чего уж там таить. Он боялся.
9. День мыслей о врагах;
9. День мыслей о врагах;
Это три последовательных очерка, повествующих об иллюзионистах. Относятся к циклу о Фарене, но напрямую с Фареном не связаны.
Угроза
Племя собралось вокруг костра. Молодые эльфы, Нирна и Шион, сели чуть поодаль. Нирна скрестила руки на груди с недовольным выражением; как бы она ни пыталась укрыться, Шион всегда отыскивал ее и приводил к началу собрания. Ей не нравились эти сборы. На них никогда не происходило ничего нового, а речь отца она давно зазубрила наизусть.
Наконец, из хижины показался хранитель. Он неторопливо и величаво шел к костру, держа в руке высокий посох, и осматривал собравшихся, в почтении опускавшими перед ним головы. Лицо хранителя, будто высеченное из камня, было украшено татуировками; темные линии шли даже по его выбритой голове. Он задержал взгляд на дочери; Нирна не шевельнулась, упрямо задирая подбородок. Шион, спохватившись, обхватил ее голову и приклонил к земле, шепча извинения. Хранитель оставался бесстрастным.
Он остановился у кострища и вскинул посох. Эльфы затаили дыхание. Огонь отразился в его глазах и резко вспыхнул, исчезнув. На племя опустилась ночь.
– Pantegar, – сказал хранитель, и собравшихся осветил мягкий голубой свет. Эльфы недоуменно переглядывались. Белесый дым костра изогнутой линией уходил в звездное небо. Хранитель повел рукой над поленьями, и дым, покоряясь его воле, начал принимать различные формы. Они появлялись, исчезали и появлялись вновь; вот охотник натягивал тетиву лука, вот его свалил с ног огромный медведь; теперь над костром был святоша, он распростер руку к небу, а другой человек стоял на коленях, сложив ладони.
Племя завороженно наблюдало за движением безликих фигур. Шион дернул Нирну за рукав и что-то прошептал, но она не слушала его. Эльфийка не сводила напряженного взгляда с хранителя.
Он начал речь, которой она не слышала раньше никогда.
Его обычные предостережения об опасности со стороны людей сменились чуть ли не угрозами. Он предупредил племя о возможной битве. Нирна никогда не видела людей, они попросту не могли пройти через барьеры, чтобы встретить их племя. Теперь опасность стала реальной.
Хранитель говорил громко и яростно. Говорил о ненависти людей к одаренным. В их племени каждый обладал даром иллюзий, но обучали искусству дара исключительно мужчин. Нирна научилась управляться с иллюзиями сама, практикуясь в чаще. Об этом не знал никто, даже Шион, которому хранитель поручал за ней приглядывать.
Жрец вновь напомнил племени об их главной задаче – не позволить дару выйти за пределы дома. Это одна из величайших сил, говорил он, и ее таинства не должны быть раскрыты корыстным людям.
Нирна сузила глаза, когда он снова заговорил о людях. Жрец ненавидел и презирал их; за жадность, тщеславие и жестокость. Хотя Нирна всегда ставила под сомнение, встречал ли отец людей в живую. Почему он судит о них так, а не иначе? Почему он не научил ее использовать дар, раз они так опасны?
Голос жреца наполнился ненавистью. Дым над костром осветился красным, словно бы обагрился кровью, а затем вдруг вспыхнул, заставив племя отшатнуться в испуге.
Жрец замолк, а перед ним снова пылал костер.
Не обронив больше ни слова, он повернулся, и истощенный, опираясь на посох, скрылся в хижине. Соплеменники провожали его встревоженными взглядами. Шион вдруг встал, но тут же замер и стиснул кулаки.
Нирну не тронули пылкие речи отца. Она оставалась бесстрастной, как лед. На этом собрании эльфийка приняла окончательное решение.
Пока отец был ослаблен, Нирна взяла немного припасов и ночью прошла через барьер незамеченной.
В ее лачужке, на ее кровати, спала ее точная копия.
Сокровище
– Почему ты боишься их?
Нирна повременила с ответом, любое воспоминание об отце и племени приводило ее в ярость. Она обняла свой округлый живот и немного смягчилась. Беннир, человек с темными волосами и острым носом, обнял жену и поцеловал.
– Скоро?
– Да, уже скоро, – Нирна уткнулась носом ему в шею. – Им нельзя об этом знать. Вот, чего я боюсь.
Беннир гладил ее по голове, устремив взгляд в даль. Они никогда не оставались где-либо дольше, чем на неделю. Человек тяжело вздохнул.
– И давно нас преследуют?
– С того самого дня. Я прятала нас, как могла, но теперь...
– Почему ты не сказала мне?
Нирна подняла голову и встретилась с ним взглядом. В ее глазах были слезы и отчаянный страх.
– Они убьют тебя.
– Ерунда.
Она зарылась лицом в его плечо, содрогаясь от плача. Беннир прижимал ее к себе.
Ночью Нирна родила ребенка.
Цена
Дом горел. Глаза Шиона пылали, совсем как у отца в ту ночь. Он сидел на кровати, прижав Нирну своим телом, и держал ее лицо обеими ладонями. Он что-то говорил, но Нирна не слышала, не могла слушать; она задыхалась от дыма, ее томила одна только мысль – успел ли Беннир убежать?
– Ты моя, Нирна. Хранитель ведь женил нас. Но кто бы мог подумать, – Шион горько усмехнулся. – Тебе удалось обмануть меня. Я ведь знал тебя с детства. Как же я мог, как я мог купиться?
В соседней комнате обрушилась балка. Нирна с ужасом поняла, что пожар – не иллюзия эльфа. Она делала жесты в попытке повлиять на реальность, но дар не отвечал. Он покинул ее окончательно.
– Ты вдруг стала такой нежной, – Шион уткнулся лбом в ее лоб и сильнее стиснул запястья эльфийки. – Я так хотел в это верить...
Нирна в отчаянии делала один жест за другим; она кричала, но не слышала своего крика. Ей так хотелось вновь обнять ребенка, вдохнуть его родной, бесценный запах; она отказывалась верить в то, что скоро погибнет.
Шион, печально улыбаясь, убрал волосы с ее лица.
– Нам запрещено возвращаться. Ты убила нас. Убила нас обоих.
Постройка накренилась. Трясясь в уходящей повозке, Беннир видел, как в дали упал объятый пламенем дом. В руках человека, ободранных и обожженных, был сверток, испачканный в золе и пыли.
Ребенок кричал и метался. Старуха, сидевшая рядом с мужчиной, ахнула и отшатнулась, заметив, что у младенца заостренные уши.
10. День красивых интерьеров;
10. День красивых интерьеров;
Хотя скорее получилось "День красивых людей в красивых интерьерах"
обстановка -- вообще мое слабое место, поэтому отвалите, буду писать экщн До новых встреч?
Фредерика подняла голову, осматривая высокие шпили по дороге в Дом Харас. С собой у нее было немного денег и письмо.
Когда она достигла цели, ее пригласили войти во внутренний двор, окруженный высокими стенами из белого камня. Потолком служило чистое голубое небо. Фрески, украшавшие панели, были увиты вьюнами, а в центре стоял мраморный бассейн со струящимся сбоку фонтаном.
Лоран услышала знакомый голос позади.
– Чудесное поместье, не так ли? Мне отдали его за полцены, хотя я заплатил бы и втридорога.
Делец обернулась и оторопела.
Ричард с самодовольной улыбкой облокотился на колонну, держа в руке бокал красного вина.
– Рад тебя видеть, сестренка.
Вторжение
Широкие коридоры особняка покрыты алыми коврами с золоченой бахромой. Потолки, стены огромных комнат расписаны ликами ангелов и великих завоевателей, ведущих к победе неисчислимую армию. Цвета слоновой кости, алой крови и золота преобладали во всем, резная старинная мебель и высокие подсвечники дополняли интерьер духом старины.
Умберт шел за темнотой и остановился посреди круглого зала. Широкие рамы портретов сияли, отражая свет редких свеч. Подлец выжидал и не смел нападать: он тушил фитили вдалеке, один за другим, и тут же прятался в абсолютной тьме.
Берти с улыбкой глянул из-за плеча, пытаясь обнаружить вторженца, ухватить того взглядом, но не поспевал за движением его тени.
– Милый брат?
Молчание и шорох бархатных штор были ему ответом.
– Я разве не говорил, что это глупо?
Чародей сложил ладони на уровне груди, опустил голову. И приказал демону атаковать.
Свечи
К этому есть НЦшное продолжение, но мне стыдно его где-либо вообще публиковать
Полка над пустым камином заставлена шкатулками и фигурами из камня, дерева и кости, в другой стороне – диван и кресла с резными ножками, в форме лап хищных зверей.
Видящая медленно шла по коридору из дорого обставленных комнат, приподняв подол белоснежного платья, и навязчивая мысль вернуться не давала ей покоя. Кружевной ворот впился в кожу. Елена повела плечом, чтобы избавиться от неудобства без помощи рук; из прически выпала пара жемчужных заколок, и те звучно прокатились по узорчатому полу.
Она не успела наклониться, чтобы их подобрать – двойные двери тяжело захлопнулись за ее спиной, что напугало и заставило Елену забыть обо всем. Видящая похолодела. Ничего не оставалось, как пройти дальше.
Свечи. По углам стояли проклятые свечи, ничего толком не освещая. Какой от них прок? Йена не чувствовала тепла, только нарастающую тревогу.
Мужчине, вышедшему ей навстречу, свет был ни к чему – глаза его давно затянулись белесой пленкой. На нем был безупречный камзол с золотой каймой на черном бархате, а сам он почти сливался с полумраком.
– Я ждал, – он поклонился и протянул ей ладонь. Елена не решилась дать ему руки. Он распрямился, глядя, как ей казалось, прямо ей в лицо, хоть это и было невозможно. Йене стало страшно.
– Это окончательное решение? Назад пути не будет.
Она кивнула, и только потом поняла, что он не видел этого, попросту не мог видеть. Ноги подкашивались, но она уже зашла слишком далеко, чтобы вдруг передумать.
– Да, – голос предательски дрогнул, и ей пришлось повторить тверже. – Да.
Человек кивнул, сложив руки за спиной.
– Тогда я рад, – он сдержанно улыбнулся, – раз ты пришла по собственной воле.
Она беспомощно хватала ртом воздух и сейчас по собственной воле не могла даже шелохнуться. Страх грядущего именно теперь оглушил ее, выбил из равновесия.
Человек прошел к дальним комнатам. Йена подобрала подол платья и заставила себя сделать шаг. Второй. Третий. Умберт терпеливо ждал.
Она вошла в объятую тьмой спальню. Улыбаясь, маг зашел следом и запер за собой резную дверь.
11. День уродливых зданий;
11. День уродливых зданий;
Визит
Весь день и ночь Гвайн погружен в сумерки, а среди низких домишек висит густой туман. Здесь не осталось ни одной живой души, дорогу замело тлеющей листвой. Трава здесь не росла.
Основатели Гвайна верили, что поселение со временем перерастет в небольшой город, но их надежды не оправдались, и в результате он оказался заброшен и забыт. Далекая окраина Сатеритта, куда теперь не ступает ничья нога. Как и во многих других деревнях, здесь была своя церковь. Она выделялась среди убогих жилых бараков. Узкая, но высокая – ее шпиль чернел на фоне серого неба.
Переступая порог, тут же наступаешь на битое стекло и куски глиняных кувшинов. Вытянутый витраж на дальней стене почернел от копоти, через просветы в узкий зал закрадывалась леденящая прохлада. Ястреб равнодушно осмотрелся. Штукатурка местами опала, позолота давно сошла с рам и статуй святых Пантеона -- у Алеандры, что застыла в белом камне, простирая руки с открытыми ладонями, была отбита голова. Риолану не хватало руки, возносящей к небесам ритуальный кинжал. Праведник, стоящий между ними, опрокинулся на белую плитку -- на пьедестале остались только его ноги.
Ястреб подошел к одной из стен, где поверх опавшей фрески углем криво написали строки молитвы. Он беззвучно хмыкнул, когда обнаружил несколько ошибок. Его не пугало это место, но он чувствовал отчаяние людей, побывавших здесь в последний раз. Они просили его о чем-то, но он не придавал значения их голосам.
Он зашел за запыленную трибуну, вытащил плитку рядом с ее основанием и достал оттуда голубой камень. Ястреб взял его пальцами и всмотрелся; линии на его гладкой поверхности начали едва заметно двигаться, течь, как морская вода. Спрятав находку, человек двинулся прочь.
Голоса, кричавшие ему в спину и молившие о прощении, стихли.
Поиск
Фарен бежал по бесконечной дороге, вокруг него были острые пики из камня и оплетавший их колючий кустарник. Нельзя было останавливаться, нельзя было оступиться. В его голове раздавался непрерывный монотонный звук, он гудел и давил на мозг, и Фарен стиснул зубы. Надо бежать. Надо продвигаться дальше.
Он заставлял свое тело работать, дыхание давно вышло из-под контроля. Он уже несколько раз спотыкался, рискуя напороться на смертельную ограду, и каким-то чудом избегал этого. Фиолетовое, синее, лазуревое небо рассекала гроза. Он понимал, что это иллюзии, игра воображения сумасшедшего одаренного, но вдруг Фарен локтем задел одну из пик и разодрал его до крови.
Опасно. С упрямым упорством юноша взбирался на камни, перегородившие ему путь. Кровь не останавливалась, пальцы скользили. Наконец, подтянув тело на самый верх, он поднял голову и увидел Шпили. Вытянутые, изогнутые и наклоненные под углом формы заполонили пространство. Вокруг них была рассеяна дымка, принимавшая цвет переменчивого купола неба.
Фарен плотно зажмурился и снова всмотрелся в них. Черные обелиски, блестящие, как обсидиан. Он должен увидеть их суть. Это может быть ключ к его спасению.
Небо сверкнуло золотом и ударило ему в глаза чередой ослепляющих вспышек. Фарен отгородил лицо руками и сосредоточился на боли, чтобы не потерять сознание. Он снова поднял голову и вместо поля, усеянного Шпилями, увидел свое отражение. Его глаз, перечеркнутые шрамом, ранее затянутый белой пленкой, теперь налился кровью. Он увидел в гладкой поверхности и отражение Тени. Тень стояла за ним. Она, сгорбившись, тянулась к его лицу.
Вспышка.
Фарен не очнулся.
Хижина в лесу
Лоран первой влетела в заброшенный дом.
– Закрывай! Быстрее, быстрее!
Они с Нинэ вместе навалились на дверь, с трудом закрывая вход. Как только та ударилась о косяки, с той стороны что-то громоздкое стукнулось об ее поверхность и взревело. Лоран тяжело дышала, Нинэ села на пол, привалившись к двери спиной и продолжая упираться в не ладонями.
Внутри было темно.
Девушки прислушались. Молчание настораживало, но ничего не происходило. Наконец, Рика отряхнула руки и подошла к старому комоду. Нине помогла ей забаррикадировать дверь, и они встали посреди комнаты, восстанавливая дыхание.
– Переждем тут ночь?
– А у нас есть выбор?
Лоран принялась изучать обстановку на ощупь. Лунный свет не облегчал ей задачу. Нинэт села на корточки и обхватила голову руками, сердце стучало так, что удары отдавались в висках. Наконец, Лоран обнаружила дверь в другую комнату.
– Нинэ, подойди.
Когда лучница встала рядом, Рика толкнула дверь и тут же отступила. Красный свет на красных стенах, перечеркнутые символы на полу. Ссыпанные в кучу ворох перьев, шерсти и черепов. Впервые в жизни Нинэт боялась пошевелиться.
В лесу раздался вой, и сразу за ним – человеческий крик.
12. День слез;
12. День слез;
Беспомощный
– Скажи, я красив?
– Да, господин. Вы очень красивы.
Умберт хотел одним движением откинуть волосы со лба, как он любил делать раньше, и ударился локтем о массивную раму зеркала. От неожиданности он отшатнулся, споткнулся и потерял равновесие. Фаэг'Ару пришлось поддержать господина и помочь тому усесться в кресло.
– Как я жалок, – Берти тихо рассмеялся, прикрыв слепые глаза и чувствуя жгучую боль в онемевшей ладони.
Его слуга хранил напряженное молчание.
***
Маг стоял посреди комнаты и пересиливал желание снова опуститься в кресло. Его окружала первозданная тьма, когда как глаза были широко распахнуты. Он пытался напрячь зрение, всмотреться, сфокусировать взгляд, отказываясь верить, что это ничего ему не даст, что это бесполезно. Умберт решительно шагнул вперед.
Услышав грохот, Фаэг'Ар ворвался в комнату и бросился к господину. Маг растянулся на полу, опираясь на ладони и опустив лицо. В его ногах лежал опрокинутый столик.
Умберт ударил об пол кулаком, затем еще, и еще. Он чувствовал, как по щекам против его воли текут слезы, и ненавидел себя за эту слабость еще сильнее.
Он сел на колени, запрокинул голову и заорал, вцепившись пальцами в незрячие зрачки, царапал лицо, лишь бы положить конец этому безумию. Фаэг'Ар стиснул его руки и силой удержал господина от нанесения себе новых увечий.
Берти истошно орал и затем обмяк, опустившись на холодную плитку.
Фаэг'Ар покачал головой. Теперь господина опасно было оставлять в одиночестве.
Мысль о разлуке
Нарин весь день сидел в дальнем углу и читал.
– Элиииса! – позвал кто-то снаружи. Девушка проворно пробралась к окну, раздвинула ставни и высунулась наружу.
– Ответ из Башни, – оповестил мальчишка, запрокинув голову. – Дай'Нарину. Сказали, срочно!
Элиссара махнула рукой и сказала брату через плечо: "Рин, тебе письмо".
Он не отрывал от нее взгляда с тех пор, как она вошла. Медленно кивнул.
– Подождут.
– Нельзя так, Рин. Все же, Башня, большие люди...
– Я знаю, что там, в приказе. Нет смысла смотреть. Идем, прогуляемся.
Он отложил книгу, поднялся и подал ей руку. Она склонила голову. От осознания, что произошло, ей вдруг очень захотелось расплакаться. Элис подавила вставший в горле ком.
– Ты отправил просьбу, так ведь?
Нарин молчал.
– Бросаешь меня одну? И ради чего? Хочешь воевать в чужой стране, далеко от дома? Тебе жить надоело?!
Она отвернулась и разрыдалась. Нарин взял сестру за локоть и прижал ее, отбивающуюся, к своей груди. Элис вцепилась в него так, что побелели костяшки тонких пальцев.
– Не могу, не пущу, не дам, – повторяла она, пока ее душили всхлипы.
Неизвестность
Каждый снимает стресс по-своему хД
— И этот урод думает, что может просто так гулять по городу? Просто убивать случайных прохожих?
— Только не...
Она повернулась, в руках Лоран сверкнуло лезвие. Эсманд замедлился и вскоре встал, не сводя с неё внимательного взгляда.
— Рика, все будет в порядке.
— Да ничерта не будет в порядке! — она взмахнула рукой с ножом, словно забыв про него. — А как же Лана? Девочки? Что он ещё придумает, как их убьёт? Распотрошит, расчленит, снимет кожу?
Эсманд склонил голову и стал медленно приближаться к ней.
— Лоран, положи нож. Сейчас же.
Она продолжала, не слыша его.
— Нет, они ему не нужны... А что, если...
Эсманд подошел достаточно близко и напрягся, но тут Фредерика с отчаянием посмотрела ему в лицо.
— Что, если он придет за мной?
Лоран дрогнула и выронила нож, тот ударился о плитку. Эсманд поддержал ее под локоть, не дав упасть. Рика уперлась в столешницу и, притянув его за шею, поцеловала. Эсманд чувствовал солоноватый привкус ее слез.
На время она забыла о страхе.
скоро будет
@темы: флешмоб, творчество, пЕЙсательство, персонажи
-
-
04.12.2014 в 00:38-
-
04.12.2014 в 00:51Отписала третий, ололол.
-
-
04.12.2014 в 01:04-
-
07.12.2014 в 01:55Отчий дом - я бы посмотрела на эти картины *_* А что за задумка с медальоном? И что с особняком?
Связи - Умберт красотка <3 Он ведь блондиночка?
Покинутая - странное чувство... Не поняла ни посыла, ни настроения, ни отношений О_о Они странные
-
-
07.12.2014 в 02:12Так, по порядку.
1) Картины там самые разные, на целый артбук можно набрать, причем ни одна не повторится. К сожалению, все утеряны Х) Медальон – нечто вроде магического артефакта, но очень слабенький. Рейвис чувствует такие штуки, а уж Умберт со своим талантом почувствует наверняка. Вообще, Рей тщательно подготовится к встрече, потому что изначально он в проигрышном положении. Он будет запугивать окаянного, и не сразу вылезет на свет.
Особняк разорен, его жители погибли. Классика. Умберт в это время давно уже жил при магах, Рейвис бежал из дома и того раньше.
2) Изначально, да
3) Посыл -- все очень плохо
Тут ситуация такая: брат с сестрой в ходе путешествия застревают в непроходимых лесах. Вскоре они набредают на хромого Стоуна. Тот обещает помочь с их главной целью, но при условии, что парень достанет одну клевую штуку. Нарин оставляет Элис на попечении Стоуна, при этом сама уйти она не может (никудышный следобыт и вообще), а Стоуну как раз не хватало в хозяйстве женских рук. Только не учел он, что Элис стерва, так еще и из богатой семьи. Пришлось воспитывать и всячески ставить на место))
-
-
07.12.2014 в 02:15-
-
08.12.2014 в 12:54Так тем более странные отношения. Неужели Стоун сразу не почувствовал характер девушки? Или решение о походе принималось буквально за минуту?
ЗЫ: Я Котеньку комментить не могу =_=
-
-
08.12.2014 в 13:01Следопыт - Мирэлька <3
Раскаяние - сестра с мужем? А Дэрек его племянник? О_О
Шакал - это ведь не о животном, да? >.<
-
-
09.12.2014 в 00:36Решалось это дело тут же, на месте.
Не комменти котеньку, пошто ты так с ней! О_О
Что не так с сестрой и мужем? Я совсем убого это прописала? Или не прописала? О_О
Шакал про человеков, да. Но связь есть!!11
-
-
10.12.2014 в 09:51Очень коротко, видимо, об этом должно было упоминаться раньше
8. День дружеских чувств:
Свежая кровь - отношения хорошо передались, Перро и Харланд хорошо представляются. А Марк, как я понимаю, раскрывается в другом месте.
Глянь потом третий абзац, там два "даже"
Безудержная - awww, Дэрек такая милаха ^____^
Доля - Фарен мне тоже очень импонирует) Это кусок из какой-то задумки или просто так?)
-
-
10.12.2014 в 09:51Очень коротко, видимо, об этом должно было упоминаться раньше
8. День дружеских чувств:
Свежая кровь - отношения хорошо передались, Перро и Харланд хорошо представляются. А Марк, как я понимаю, раскрывается в другом месте.
Глянь потом третий абзац, там два "даже"
Безудержная - awww, Дэрек такая милаха ^____^
Доля - Фарен мне тоже очень импонирует) Это кусок из какой-то задумки или просто так?)
-
-
10.12.2014 в 21:16А Марк, как я понимаю, раскрывается в другом месте.
Ну да, тут просто не про него кусок))
Глянь потом третий абзац, там два "даже"
спасибо
чот стала перечитывать и кучу ошибок нашла, сижу-правлю
Про Фарена тоже есть целая сюжетная линия, где он ГГ, только я по нему вообще ничего никогда не писала. Есть, конечно, пара рисуночков с ним и даже один комикс, но и тот утерян)) Считай, первый вброс)
-
-
14.12.2014 в 16:0810. День красивых интерьеров:
До новых встреч? - ы. Ыыы... Я только сейчас почняла, почему называется "Делец" >.< *giraffe_mode*
Вторжение - Умберт няха. Эдакий избалованный Вилди.
Свечи - воу-воу-воу О_О
-
-
15.12.2014 в 13:13Жажда - мне кажется, или парень неудачник и ему ничего не обломится? ^^'
Забота - awwwww *_*
Чужак - дракончик по имени ястреб это ня! XD
-
-
15.12.2014 в 17:49Воу воу, это мужика зовут Ястребом. Я настолько убогий аффтор?! >< надо поправить эту фигню, чтобы не путало
-
-
16.12.2014 в 14:34-
-
17.12.2014 в 00:01-
-
17.12.2014 в 11:25-
-
18.12.2014 в 00:16-
-
24.12.2014 в 12:531.
2.
3.