Дайсы, эльфы, пахлава.
11.10.2012 в 21:55
Пишет fandom socionics 2012:fandom socionics 2012. Level 2. Внеконкурс. Quest 3: Мини (от G до PG-13) (часть 2)
Название: Тоська
Автор: fandom socionics 2012
Бета: fandom socionics 2012
Размер: мини, 2299 слов
Пейринг/Персонажи: Штирлиц\фем!Дост, упоминание Жуков\фем!Есенин
Категория: гет
Жанр: повседневность, романс
Рейтинг: G
Краткое содержание: первое свидание Тоськи
Для голосования: #. fandom socionics 2012 - мини "Тоська"
Иллюстрация:
Тося уже десять минут неловко топталась на углу около здания кинотеатра, и украдкой дышала в большие вязаные рукавицы, стараясь хоть как-то согреться. На улице холодало, с неба, укутанного серыми мохнатыми тучами, падал легкий белый снежок. Тося поправила платок, повязанный на голове, и снова посмотрела на большие часы, висевшие на соседнем столбе. Часы показывали половину восьмого вечера.
Тоська тихонько вдохнула и огляделась. Около кинотеатра на вечерний сеанс уже собирались парочки, а кто-то стоял один, ожидая своего спутника или спутницу. Вот и Тося тоже была пока одна, с нетерпением поджидая Максима Ивановича — начальника цеха на заводе, где она работала уже целых две недели.
Она зажмурилась и осторожно, будто кто-то мог подслушать ее мысли, произнесла про себя — «Максим Иванович... Максим...». Красивое, строгое имя. А вот у Тоси было какое-то неподходящее, тяжелое имя, церковное — Феодосья. Она всегда стеснялась его говорить и просила называть Тосей. Так было проще и понятнее, сразу ясно, что за человек такой — девушка по имени Тося.
А человек она была простой, скромный и стеснительный. Выросла в деревне в крестьянской семье, а в Москву приехала попытать удачи — вдруг получится? Город сначала поразил ее — большой, шумный, жестокий. Если бы не сельчане, перебравшиеся в столицу, одна она ни за что бы не нашла тут работу, но ей помогли, и Тося пошла помощником повара на завод.
Завод был большим, рабочих много, и первые дни на кухне запомнились ей плохо — нужно было за всем уследить, а от постоянной духоты и ароматных запахов из котлов кружилась голова. Тоська помогала везде: нужно помыть тарелки? И она спешила к мойке; протереть столы после первой смены — и Тоська уже бегала по столовой с тряпкой; нашинковать капусту — и вот она едва управлялась с большим ножом. Посолить суп? Конечно, она сейчас же...
С супом вышла история — Тоська пересолила!
Это вышло случайно, и она в первый момент не хотела об этом говорить, стыдно было признаться – всю жизнь у печи готовила, а здесь растерялась, задумалась… Но, к несчастью для Тоси, через пару минут про ее оплошность знали все рабочие, только что приступившие к обеду. Один даже встал с места и громко спросил, кто же так халатно относится к своему делу.
Через минуту вся столовая с шумом обсуждала неприятность с супом и новенькую помощницу повара, очевидно, неспособную удержать в руках пакет соли. Тоська расстроилась – вот же, ославилась в первые дни работы!
— В следующий раз будь внимательнее, — ткнула ее в бок повар и поторопила. – Давай-ка быстрее, нам здесь очереди не надо.
— Хорошо, — кивнула Тоська, утирая слезы и накладывая на тарелку котлеты. Сегодня с картофельным пюре они шли вторым блюдом. Но когда Тося подавала тарелку следующему в очереди, руки у нее дрожали. Было досадно и обидно – вот же, такой шанс показать себя и – не справилась! Захотелось спрятаться, так, чтобы ее никто не нашел. И зачем она только приехала в город?..
— Не плачь, красавица, — услышала она вдруг и подняла заплаканные глаза на говорившего. И чуть не уронила тарелку. Но рабочий ловко подхватил ее из тосиных рук и поставил на поднос. – Не плачь, — повторил он и подмигнул Тоське.
Тоська удивленно моргнула, ей хотелось что-то сказать рабочему, поблагодарить за добрые слова, но он уже садился за стол, и нужно было обслужить следующего. Тоська рукавом халата вытерла слезы и зачерпнула половником суп.
— Ишь ты, сам Максим Иваныч за тебя заступился, — шепнула ей повар. – Самый молодой начальник цеха за всю историю завода. Конечно, не первый красавец, но тоже ничего, башковитый парень.
Тоська слушала молча, стараясь сохранить в памяти слова Максима Ивановича. Но оказалось, что Максим Иванович не только очень добрый, но и справедливый. Шум в столовой постепенно замолкал. Тоська чуть высунулась из оконца, так, чтобы ее никто не заметил, и увидела Максима Ивановича.
Он встал, откашлялся и – в столовой тут же стало тихо. Максим обвел товарищей взглядом и заговорил. Говорил он долго, конец его речи Тоська не слышала – вызвалась мыть посуду, но начало ей понравилось. Максим Иванович говорил, что у них на заводе Феодосья человек новый, нужно поддержать ее, ошиблась, пересолила, с кем по первому времени не бывает? Да, суп не удался, зато котлеты получились очень хорошие, вот такие моменты пока подмечать и нужно…
На следующий день они случайно столкнулись на лестнице. Тоська спешила по поручению, а Максим шел ей навстречу. Он ее заметил и улыбнулся, Тоська тоже улыбнулась и смущенно пробормотала «Спасибо».
— За что?
— Ну как же? Вчера Вы за меня заступились, Максим Иванович…
— Пустое, — Максим Иванович снова улыбнулся и с интересом спросил, — ты ведь у нас новенькая? Не бойся, рабочие они такие, пусть и грубые, но все же добрые. А котлетки, в самом деле, вышли очень хорошо.
— Спасибо, — повторила Тоська и совсем смутилась. Максим ей нравился, и было просто чудо, что он, начальник цеха, вот так просто разговаривает с ней, помощницей повара.
— Я буду стараться, чтобы не только одни котлетки нравились, — нашлась она. – Я тут только три дня работаю, еще не освоилась, — будто извиняясь за что-то, быстро добавила Тоська.
— А до этого где работала?
— В деревне в колхозе, но там сейчас трудно, вот в город и переехала…
— А живешь ты где?
— В общежитии, тут недалеко, — Тоська махнула рукой в сторону.
— И как же тебе Москва, нравится? – Максим внимательно на нее посмотрел. – Много где уже побывала?
Тоська окончательно стушевалась. Ничего она толком не видела, да и когда видеть-то? За день с непривычки она очень уставала, только доходила до кровати – и сразу спать. И холодно было ходить смотреть Москву, а в том, в чем она приехала, Тося стеснялась появляться на людях. Стеснялась своей бедности, стеснялась деревенской простоты...
— Еще нигде почти, — выдохнула она с сожалением. – Зимой темнеет рано, вот весна придет… — И тут же заторопилась. – Ой, заболталась я с Вами, Максим Иванович, мне бежать надо!
— Беги, раз надо, — Максим проводил ее взглядом и задумчиво поскреб подбородок. Эта простая, наивная девочка со всегда немного виноватым выражением лица была ему симпатична. В больших серых глазах он видел испуг и тревогу, будто она каждую минуту ожидала нападения и не могла дать отпор. Ее хотелось защитить, такую хрупкую, ранимую, беспомощную…
И он зачастил в столовую. Обычно Максим ел быстро, уходил с обеда самым первым, чтобы немного поработать в тишине, но здесь стал вдруг засиживаться, нередко приходил за добавкой и всегда, когда видел Тосю, хвалил ее. Это было приятно и немножко тревожно – зачем уделяет ей так много времени? Кто она, всего лишь помощница повара, и кто он?
Но Тоська ценила его внимание, и когда он вдруг не появлялся в урочный час в столовой, тихонько грустила. И жалела, что нет у нее смелости спросить прямо: «А что это Вы, Максим Иванович, к нам так зачастили? Не влюбились ли часом в кого?». Тоська пугалась таких мыслей, но ничего не могла с собой поделать – Максим Иванович ей нравился с каждым днем все сильнее и сильнее. «Эх, — думала она, — была бы я красавицей… Или будь у меня побольше удачливости…».
Вот взять, например, ее соседку по комнате — Есению. У нее не только имя красивое, и сама она очень-очень симпатичная... Еся тоже недавно приехала в Москву, а уже вовсю встречается с одним майором, да как встречается! Все общежитие знало, что майор вот-вот сделает предложение, и тогда она переедет к нему жить на отдельную квартиру.
Еся часто после свиданий прибегала в общежитие разгоряченная, с горящими глазами. От нее пахло вином и дорогим одеколоном Жукова, того самого майора, она счастливая прямо в одежде падала на кровать и восторженно рассказывала, где они гуляли, как майор водил ее в кино и как они долго стояли у подъезда, прощаясь, а он все не отпускал Есению домой.
«Представляешь, — говорила Еся, — я посмотрю так лукаво и как скажу: "Не приду к тебе завтра, дел много", а он как меня в охапку схватит, как сдавит своими ручищами и смотрит грозно, и вроде больно немного от его силы, и приятно одновременно, сладко так становится, вот она какая, эта любовь, оказывается».
Да, Еся о любви знала много, вот и про поцелуи рассказывала, как про что-то обычное, и про то, как Жуков несколько раз зажимал ее в арке перед домом... Еся каждый раз краснела, махала руками и прятала лицо в подушку, но Тося видела, что соседка не считает это чем-то неприличным, просто не хочет ее смущать. А больше про это рассказать ей было некому.
С остальными девушками Еся не то что не ладила, скорее, это не ладили с ней. Сначала Феодосья этому удивлялась — соседка по комнате с первой же минуты показалась ей хорошей и доброй. Она всегда готова была выслушать или помочь советом, а иногда на Есению что-то находило, и она до блеска убирала комнату и готовила вкусный борщ. Но такой ее видела только Тося, остальные же завидовали – завидовали красоте, завидовали такому ухажеру, завидовали скорой свадьбе. А Тоська только радовалась за подругу и тихонько грустила — что-то будет, когда Есения уедет?
Поэтому она была очень благодарна, когда Еся вызвалась помочь ей собраться на первое с Максимом свидание. А пригласил он Тосю очень просто: подошел, когда она собиралась домой в раздевалке и повязывала на голову теплый платок, и сказал «Пойдешь со мной в кино завтра, а, Тося?».
Тоська только кивнула, ни словечка вымолвить не смогла толком, так испугалась и обрадовалась одновременно…
Есения, едва узнав про это от смущенной и разволновавшейся Феодосьи, тут же засуетилась, критично окинула взглядом ее старое платье, покачала головой и стала рыться в своих вещах. Тоська смиренно сидела на краешке кровати и во все глаза смотрела на приготовления. Сама она так бы и пошла, в чем обычно ходила дома. А на заводе у нее была униформа...
— Примерь ботиночки, — строго сказала Еся, вытаскивая из коробки коричневые ботинки на тонкой подошве. И снова нырнула под кровать.
— Еся... Они же мне велики...
— Ради Максима потерпишь! Или ты хотела в своих старых валенках идти? Чудна-а-я...
Тося смутилась, она и в самом деле пошла бы в валенках, в чем же идти, если ничего больше нет? Одними ботиночками дело не ограничилось — Еся заставила ее перемерить все платья, что были у Тоськи, потом долго возилась с тоськиными волосами, думая, какую прическу сделать. В итоге Еся решила оставить главную тоськину красоту — длинную, до пояса, косу в покое, только уложила ее так хитро и красиво, что Тоська сначала даже не узнала свое отражение. Разрумяненная от приготовлений, с новой прической из зеркала на нее смотрела настоящая красавица. Жаль только, платье было поношенное, зато чистое, отглаженное и без единой заплатки.
Есения критично оглядела Тоську с ног до головы, заставила покружиться по комнате и решительно указала на свое пальто в шкафу:
— Бери. Конечно, великовато будет, зато красиво. И к ботиночкам идет. Ой, Тоська, какая же ты у меня хорошенькая! — Она порывисто обняла подругу, всунула ей в руки сумочку, с которой сама ходила свидания, и почти вытолкнула Тосю из комнаты. — Ну беги, беги, хорошая моя.
Ошарашенная Тоська в последний момент успела схватить с тумбочки рукавицы, как тут же оказалась за дверью...
И сейчас эти рукавицы оказались очень кстати. И почему она такая стеснительная? Вот Еся на вопрос «На углу у кинотеатра встретимся?» бойко ответила бы «Давай лучше внутри!», а Тося только кивнула, не подумав, что может быть холодно. Пальто хоть и красивое, но холодное, а у ботинок подметка совсем тонкая... Тося потерла щеки и снова посмотрела на часы. Можно было пойти погреться в фойе, но вдруг Максим придет раньше и не найдет ее на месте?
Тоська вздохнула, но тут же представила, как Максим увидит ее такую красивую, и улыбнулась. У нее чуть кружилась голова — то ли от предвкушения встречи, то ли от легкого чувства голода, но это было не важно. Тоська ждала. Еще пять минут.
Максим Иванович появился ровно без четверти восемь, как они и договаривались. Тоська увидела его издалека — высокого, подтянутого, в черном элегантном пальто, с белым шарфом на шее. Максим шел быстро, но в его движениях не было торопливости, он шел, как человек, который твердо стоял на ногах и знал, чего хочет добиться от жизни. Тоська посмотрела по сторонам: ей очень хотелось, чтобы все обратили на Максима внимание и задали себе вопрос «А к кому же идет такой красивый молодой человек?»
Глядя на Максима, Тося даже чуть возгордилась, ведь он идет к ней, к простой девушке из деревни! И всю эту радость, весь восторг от предвкушения первого свидания Тося вложила в один-единственный порыв – она привстала на цыпочки и изо всей силы замахала рукой:
— Максим Иванович! Я здесь!
Он тоже заметил ее, помахал рукой в ответ и уже через несколько секунд стоял рядом. Тоська тут же растерялась, они впервые встретились не на заводе, а как вести себя на свидании, она не знала, а у Еси спрашивать постеснялась. Но Максим Иванович, видя, как она смутилась, взял дело в свои руки.
— Ты сегодня особенно хорошенькая, — заметил он, разглядывая Тосю. — Совсем по-другому выглядишь, я тебя сразу и не признал. Давно ждешь?
— Нет, Максим Иванович, — замотала головой Тося, — я недавно пришла.
Максим ничего на это не ответил, простив ей эту маленькую ложь — и так было видно, Тоська ждала давно: нос совсем покраснел, щеки горели от мороза, и сама она почти не стояла на месте, только притоптывала, стараясь согреться. «Дурак, — обругал себя Максим, спешно ведя Тосю в кинотеатр. — Назначил бы встречу в фойе, там хоть тепло».
Обычно девушки, с которыми он проводил время, редко приходили вовремя, и тогда нужно было вести их в ресторан или гулять по улицам в ожидании следующего сеанса, что весьма злило — Максим любил жить по правилам, и очень расстраивался, когда нарушался его распорядок дня. И теперь ему было несколько стыдно, что он поначалу причислил Тосю к этой категории девушек.
Но Тоська в пальто с чужого плеча, слегка накрашенная, раскрасневшаяся от мороза и волнения была такой очаровательной в своей наивности и непосредственности, что Максиму страшно захотелось ее поцеловать в щеку, зарыться носом в волосы, вдохнуть ее запах, крепко прижать к себе и ни за что не отпустить.
Его Тоську.
Название: После дождя всегда светит солнце
Автор: fandom socionics 2012
Бета: fandom socionics 2012
Размер: мини, (1 824 слова)
Пейринг/Персонажи: Драйзер/Джек, Наполеон/Бальзак
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Если уходишь, не прощаясь, ты обязан вернуться.
Для голосования: #. fandom socionics 2012 - мини "После дождя всегда светит солнце"
Была где-то половина восьмого. Или девятого, черт его знает. Наручные часы Драйзер забыл дома, в спешке скидывая в сумку свои вещи и документы. А у мобильника села батарейка.
— О погоде на завтра, — послышалось из стоящей у обочины, обляпанной дорожной грязью Тойоты. Водитель курил, выдыхая в окно клубы едкого дыма. – В субботу, 12-ого октября ожидается сильная облачность, местами кратковременный дождь. Давление в норме. Ночью +7, днем температура поднимется до +11. Также синоптики обещают…
Повернув за угол, Драйзер остановился, поправил воротник куртки и окинул взглядом небольшой двор, со всех сторон окруженный однотипными девятиэтажками. Двор имел вид еще более жалкий, чем обычно. Засыхающая трава вперемешку с убогими, уже почти лысыми кустиками, мутные лужи у подножия детской горки и под качелями, две покосившиеся лавочки. Все было каким-то безжизненным, и в то же время до боли живым. Реальным.
Дойдя до нужного подъезда, Хранитель шагнул к массивной стальной двери, набрал код квартиры, постоял в нерешительности. И сбросил. «Какого черта я делаю? – вдруг подумалось ему, а где-то у солнечного сплетения екнул укол совести. – Приперся здесь с вещами, переночевать прошусь, создаю людям проблемы. Может, у них сейчас гости или просто что-то важное происходит, а тут я. Да и поздно уже. Вдруг спать легли?»
Потемневшее в вечерних сумерках небо заволокло тучами, редкими порывами стал подвывать холодный осенний ветер. Драйзер, сидевший на одной из дворовых скамеек, поежился. Сумка стояла рядом, помятая и чуть пыльная. На нее упали первые капли дождя.
— Вот и верь после этого синоптикам, — вздохнул Хранитель и бросил на подъездную дверь очередной неуверенный взгляд. Идти ему больше было некуда – нигде не ждали. Да и здесь, в общем-то, его не ждали тоже, но как-то по-другому. Словно все-таки можно было прийти.
Что-то неярко сверкнуло над домами, и послышались гулкие раскаты грома. В соседнем дворе запиликала особо чувствительная машинешка.
— Черт с ним, — подцепив сумку, Драйзер поднялся и снова зашагал в сторону предполагаемого места дислокации на ближайшие несколько часов. Три раза пикнули холодные кнопки, на экране высветилась красивая цифра «101». Еще одна кнопка – вызов. Домофон тщетно попытался изобразить гудки.
— Кто там?
Голос спокойный, твердый, но тихий. Без лишних эмоций.
— Я, — ответил Хранитель по привычке. И тут же смущенно добавил, спохватившись, — Драйзер.
Лифт встретил его чьими-то номерами телефонов, похабными наклейками и вечно мигающей лампочкой. Кстати, как раз возле нее, на потолке, красовалось настоящее произведение искусства, даже криво обведенное в рамочку и заботливо подписанное для недогадливых: «хуй».
— Руки бы им оторвать, — угрюмо буркнул Хранитель, но тут же подумал, что отрывать руки совсем негуманно. И исправительных работ бы хватило. Как там у Маяковского? «Каждому в лапки дать по тряпке. За спину ведра — и марш бодро! Подписавшимся и Колям, и Зинам собственные имена стирать бензином». Если бы только имена…
Кабина противно скрипнула и остановилась на 7-ом этаже, дверцы медленно разъехались в стороны. Поудобнее перекинув сумку, Драйзер вздохнул и шагнул на пыльный бетон площадки. В дверях самой крайней квартиры, прислонившись к косяку плечом, стоял Бальзак.
— Привет.
— Привет.
Темные, чуть растрепанные волосы, челка на красивых серых глазах. Он был в просторных домашних штанах и тонком светлом свитере, на ногах забавно розовели тапочки-кролики.
— Проходи. Напа еще нет, он поехал куда-то с Жуковым. Обещал вернуться поздно.
Драйзер только кивнул.
На кухне было тепло и пахло кофе. Желтый свет энергосберегающей лампочки мягко разливался по комнате, немного искажая цвет вещей и обоев; за стеклянной дверцей одного из шкафчиков виднелись декоративные тарелки. Уют здесь был какой-то особенный, незаметный. И от этого еще более притягательный.
— Что-то случилось? – тихо спросил Бальзак, раскладывая по кружкам чайные пакетики.
Драйзер помедлил, а потом как-то неопределенно дернул головой.
— С Джеком поссорился?
Хранителя всегда поражала способность друга зрить в самый корень проблемы. Хотя, сейчас догадаться было нетрудно – «вокзальные принадлежности», оставленные в коридоре, слишком красноречиво говорили сами за себя.
— Ты ведь знаешь, я… Не могу так, когда не полностью. Когда какие-то недомолвки, секреты, тонкая, стеклянная, но стена. Если уж доверяешь, то до конца, если прощаешь, то все, понимаешь – так полностью. И… Если любишь, то одного. Я не могу, я просто не могу, не хочу позволять. И видеть не могу. Все эти улыбки, фальшь, все…
— Достоевская? – Оноре скорее утверждает, чем спрашивает.
— Да.
Послышался очередной скрип, звяканье чего-то стеклянного. Он все понял. Просто не мог не понять.
— Я выключу свет? – тихо спросил Хранитель.
— Конечно.
А потом время потекло чуть быстрее и сбивчивей. Драйзер чувствовал горький привкус алкоголя в чае и говорил, говорил, говорил… Нескладно, путаясь в словах и фразах, он выплескивал свою заболевшую душу и не мог остановиться.
~
За окном уже окончательно стемнело. Дождь все еще барабанил по листьям деревьев, лужам, расползавшимся сплошным морем по дороге, асфальту, карнизу за окном. Они все так же сидели в темноте и молчали. Все уже было сказано. Бальзак механическими движениями мешал в уже остывшем чае сахар – он не стал добавлять себе коньяка – и смотрел куда-то перед собой. Драйзер, не отрываясь, смотрел на Бальзака. Наверное, это было некрасиво и даже неприлично, но отвести взгляд не было никакой возможности. Не было желания. Хранитель всегда знал, что его друг красив, и не отрицал этого.
В Бальзаке было что-то такое завораживающее и загадочное, не заметное с первого взгляда. Простые, казалось бы, черты сливались и создавали совершенно неожиданный, гармоничный образ. Светлая, но не бледная кожа, резко контрастирующие с ней, темные волосы и умные глаза. Цвет этих глаз люди называли по-разному: кто-то светло-серым, кто-то серебром или даже платиной. Но Драйзер всегда считал, что глаза у Оноре цвета пепла.
Пепла, в который ты превращаешься, лишь раз взглянув в них.
Очередная вспышка молнии за окном, спустя несколько секунд – слишком резкий и громкий раскат грома. Критик вздрогнул, поднимая голову. Взгляды встретились.
Он слишком близкий, слишком понимающий. Он всегда выслушает и будет рядом, если ты попросишь. Даже находясь за сотни километров, он сможет создать иллюзию своего присутствия - не надолго, не так полно, но тебе хватит. Настолько, чтобы подняться с колен и понять, что безумно скучаешь. По этому умному, теплому взгляду. Тихому голосу. И его улыбке.
Медленно поднявшись, Драйзер подался вперед и одним движением, не колеблясь, припал к тонким сухим губам. Бальзак не оттолкнул.
«Что ты делаешь?» — шептал внутренний голос, но Драйзер все сильнее вжимал Бальзака в стену, проникая языком в его рот. Не грубо, скорее, осторожно, без вызова. Оноре не отвечал, но и не отстранялся, и Хранителю на секунду показалось, что он целует куклу. «Остановись», — снова послышалось внутри. Его голосом. Драйзер резко отпрянул, смотря Критику в глаза.
— Все? – в его взгляде не было злости или удивления. Критик смотрел внимательно. С прозрачным оттенком иронии. – Успокоился?
Словно пощечина. Хранитель вздрогнул всем телом и вцепился похолодевшими пальцами в край столешницы. Дурак. Господи, какой же он дурак…
В коридоре вдруг что-то заскрипело, потом зашуршало и грохнуло. Послышался звон упавшей связки ключей и сдавленные ругательства.
— Драйзер! Выходи, подлый трус, я знаю, что ты здесь! – шаги в сторону гостиной. – Черт возьми, я чуть шею не свернул, запнувшись о твое барахло! Вы угробить меня решили? Бальзак! Да где вы, блин, в туалете что ли?
Шорох одежды, скрип, снова шаги. Наполеон ворвался в комнату рыжим вихрем, мокрым насквозь, но с улыбкой в половину лица.
— Ну и дождина на улице. Баль, где у нас полотенца? И чего вы в темноте сидите?
— Лампочка перегорела, — сухо ответил Оноре, пряча за чашкой невольную улыбку.
Бонапарт удивленно вскинул брови и, подойдя к стене, щелкнул выключателем. Люстра вспыхнула.
— Ничего она не перегорела. А-а-а, вы тут опять вели свои сектантские разговоры о смысле жизни, мизантропии и упадке общества? Хотя нет, это прерогатива Габена, — подойдя к Бальзаку, Наполеон властно притянул его для поцелуя, ничуть не смущаясь присутствием Драйзера. Скорее, даже делая это нарочно.
Критик протестующе дернулся – то ли вспомнив об этикете, то ли просто по привычке – но все-таки ответил любовнику. Поцелуй длился еще несколько секунд, а потом Наполеон вдруг отстранился и задумчиво облизнул губы.
— Так вы пили, что ли?
Внутри у Хранителя екнуло. Он резко сглотнул и бросил на Бальзака незаметный взгляд. Лицо Оноре оставалось непроницаемым.
— Подождите-ка. Шмотки, выпивка, — Наполеон обернулся, удивленно глядя на приятеля. – Ты с Джеком поругался что ли?
Драйзер лишь облегченно вздохнул.
~
В кромешной темноте гостиной было как-то одиноко и неуютно. Под одеялом становилось удушливо жарко, высунешься – от холода бросало в дрожь. Драйзер еще немного поворочался, вздохнул и сел на расстеленном специально для него диване. Хотелось курить, но Бальзак на дух не переносил запаха табачного дыма, поэтому всем курящим без исключения, даже Напу, приходилось выходить на лестничную площадку. Хранителю было лень, но курить хотелось больше.
Из ванной послышались какие-то шорохи, уже ставший привычным шум воды стих. Спустя несколько минут, когда Драйзер натягивал через голову теплую кофту, из коридора показался Наполеон в одном обернутом вокруг бедер полотенце. Вода еще капала с его волос, но тело было сухим – он и так намерзся, попав под дождь. Заметив Хранителя, Бонапарт подмигнул ему и многозначительно улыбнулся, глянув в сторону их с Бальзаком спальни. Драйзер только шутливо закатил глаза.
— Ты с ума сошел? – вскоре послышалось из-за двери. – Прекрати немедленно.
— И не подумаю, — весело протянул в ответ голос Наполеона.
— Я сказал, прекрати. Там Драйзер спит за стенкой.
— Он не спит.
— Тем более! – в шипении Оноре звенели ледяные нотки. – Убери руки. Куда ты.. Аах.. Нап, хватит. Нап!..
— Да какая разница? Пусть слушает! Не каждому выпадает такая редкая возможность – услышать страстные стоны Оноре де Бальзака под великим и распрекрасным мной.
— Нап!
— Ребят, я пойду покурю, — нарочито громко и отчетливо сказал Драйзер, усмехаясь в темноту, — или вообще погуляю где-нибудь здесь поблизости. В магазин схожу.
Голоса за дверью стихли, послышалось шуршание.
— А он сообразительный малый, — шепнул Наполеон любовнику, когда за Хранителем захлопнулась входная дверь.
Выйдя из квартиры, Драйзер спустился на один лестничный пролет и замер у окна. На улице все так же шел мелкий, похожий на морские брызги дождь. Мимо дальних домов пробежали двое поздних прохожих, мигая правым поворотником, за угол завернула машина. А дождь все моросил.
Наверное, он завтра вернется домой и уже не застанет там Джека. Они расстались как-то по-глупому, не поскандалив и не объяснившись. Драйзер просто пошел в комнату и собрал вещи, Джек стоял в дверях и молчал. Он понимал, прекрасно понимал, что происходит, но останавливать Хранителя не стал. Или даже не собирался… Черт его знает. Все встанет на свои места завтра, а сейчас только холод подъезда, капли дождя на оконном свекле и клубы сигаретного дыма, медленно растворяющиеся у хлопьев старой известки под потолком.
~
— Где он?
— Спит еще.
— Блин, Джек, ты что там такого натворил-то? И почему еще вчера не приехал?
— А смысл? Он бы не стал меня слушать в лучшем случае, а в худшем дал бы в морду.
— У-у-у, как все запущено.
Лучи тусклого осеннего солнца струились сквозь занавески и падали Драйзеру на лицо. Он поморщился и зашевелил рукой, намереваясь закрыться ею от нахального света.
— О, кажется, просыпается.
— Драй? Дра-ай?
Легкое прикосновение к плечу, такой знакомый и приятный голос…
— Джек?! – распахнув глаза, Хранитель резко сел на диване. Прямо на него смотрели родные, теплые и смеющиеся зеленые глаза.
— Мы, кажется, пойдем покурим, — гоготнул Нап откуда-то сзади, со скрипом закрывая за собой и Бальзаком дверь.
Уткнувшись лицом в подушку, Драйзер рассмеялся.
URL записиНазвание: Тоська
Автор: fandom socionics 2012
Бета: fandom socionics 2012
Размер: мини, 2299 слов
Пейринг/Персонажи: Штирлиц\фем!Дост, упоминание Жуков\фем!Есенин
Категория: гет
Жанр: повседневность, романс
Рейтинг: G
Краткое содержание: первое свидание Тоськи
Для голосования: #. fandom socionics 2012 - мини "Тоська"
Иллюстрация:
Тося уже десять минут неловко топталась на углу около здания кинотеатра, и украдкой дышала в большие вязаные рукавицы, стараясь хоть как-то согреться. На улице холодало, с неба, укутанного серыми мохнатыми тучами, падал легкий белый снежок. Тося поправила платок, повязанный на голове, и снова посмотрела на большие часы, висевшие на соседнем столбе. Часы показывали половину восьмого вечера.
Тоська тихонько вдохнула и огляделась. Около кинотеатра на вечерний сеанс уже собирались парочки, а кто-то стоял один, ожидая своего спутника или спутницу. Вот и Тося тоже была пока одна, с нетерпением поджидая Максима Ивановича — начальника цеха на заводе, где она работала уже целых две недели.
Она зажмурилась и осторожно, будто кто-то мог подслушать ее мысли, произнесла про себя — «Максим Иванович... Максим...». Красивое, строгое имя. А вот у Тоси было какое-то неподходящее, тяжелое имя, церковное — Феодосья. Она всегда стеснялась его говорить и просила называть Тосей. Так было проще и понятнее, сразу ясно, что за человек такой — девушка по имени Тося.
А человек она была простой, скромный и стеснительный. Выросла в деревне в крестьянской семье, а в Москву приехала попытать удачи — вдруг получится? Город сначала поразил ее — большой, шумный, жестокий. Если бы не сельчане, перебравшиеся в столицу, одна она ни за что бы не нашла тут работу, но ей помогли, и Тося пошла помощником повара на завод.
Завод был большим, рабочих много, и первые дни на кухне запомнились ей плохо — нужно было за всем уследить, а от постоянной духоты и ароматных запахов из котлов кружилась голова. Тоська помогала везде: нужно помыть тарелки? И она спешила к мойке; протереть столы после первой смены — и Тоська уже бегала по столовой с тряпкой; нашинковать капусту — и вот она едва управлялась с большим ножом. Посолить суп? Конечно, она сейчас же...
С супом вышла история — Тоська пересолила!
Это вышло случайно, и она в первый момент не хотела об этом говорить, стыдно было признаться – всю жизнь у печи готовила, а здесь растерялась, задумалась… Но, к несчастью для Тоси, через пару минут про ее оплошность знали все рабочие, только что приступившие к обеду. Один даже встал с места и громко спросил, кто же так халатно относится к своему делу.
Через минуту вся столовая с шумом обсуждала неприятность с супом и новенькую помощницу повара, очевидно, неспособную удержать в руках пакет соли. Тоська расстроилась – вот же, ославилась в первые дни работы!
— В следующий раз будь внимательнее, — ткнула ее в бок повар и поторопила. – Давай-ка быстрее, нам здесь очереди не надо.
— Хорошо, — кивнула Тоська, утирая слезы и накладывая на тарелку котлеты. Сегодня с картофельным пюре они шли вторым блюдом. Но когда Тося подавала тарелку следующему в очереди, руки у нее дрожали. Было досадно и обидно – вот же, такой шанс показать себя и – не справилась! Захотелось спрятаться, так, чтобы ее никто не нашел. И зачем она только приехала в город?..
— Не плачь, красавица, — услышала она вдруг и подняла заплаканные глаза на говорившего. И чуть не уронила тарелку. Но рабочий ловко подхватил ее из тосиных рук и поставил на поднос. – Не плачь, — повторил он и подмигнул Тоське.
Тоська удивленно моргнула, ей хотелось что-то сказать рабочему, поблагодарить за добрые слова, но он уже садился за стол, и нужно было обслужить следующего. Тоська рукавом халата вытерла слезы и зачерпнула половником суп.
— Ишь ты, сам Максим Иваныч за тебя заступился, — шепнула ей повар. – Самый молодой начальник цеха за всю историю завода. Конечно, не первый красавец, но тоже ничего, башковитый парень.
Тоська слушала молча, стараясь сохранить в памяти слова Максима Ивановича. Но оказалось, что Максим Иванович не только очень добрый, но и справедливый. Шум в столовой постепенно замолкал. Тоська чуть высунулась из оконца, так, чтобы ее никто не заметил, и увидела Максима Ивановича.
Он встал, откашлялся и – в столовой тут же стало тихо. Максим обвел товарищей взглядом и заговорил. Говорил он долго, конец его речи Тоська не слышала – вызвалась мыть посуду, но начало ей понравилось. Максим Иванович говорил, что у них на заводе Феодосья человек новый, нужно поддержать ее, ошиблась, пересолила, с кем по первому времени не бывает? Да, суп не удался, зато котлеты получились очень хорошие, вот такие моменты пока подмечать и нужно…
На следующий день они случайно столкнулись на лестнице. Тоська спешила по поручению, а Максим шел ей навстречу. Он ее заметил и улыбнулся, Тоська тоже улыбнулась и смущенно пробормотала «Спасибо».
— За что?
— Ну как же? Вчера Вы за меня заступились, Максим Иванович…
— Пустое, — Максим Иванович снова улыбнулся и с интересом спросил, — ты ведь у нас новенькая? Не бойся, рабочие они такие, пусть и грубые, но все же добрые. А котлетки, в самом деле, вышли очень хорошо.
— Спасибо, — повторила Тоська и совсем смутилась. Максим ей нравился, и было просто чудо, что он, начальник цеха, вот так просто разговаривает с ней, помощницей повара.
— Я буду стараться, чтобы не только одни котлетки нравились, — нашлась она. – Я тут только три дня работаю, еще не освоилась, — будто извиняясь за что-то, быстро добавила Тоська.
— А до этого где работала?
— В деревне в колхозе, но там сейчас трудно, вот в город и переехала…
— А живешь ты где?
— В общежитии, тут недалеко, — Тоська махнула рукой в сторону.
— И как же тебе Москва, нравится? – Максим внимательно на нее посмотрел. – Много где уже побывала?
Тоська окончательно стушевалась. Ничего она толком не видела, да и когда видеть-то? За день с непривычки она очень уставала, только доходила до кровати – и сразу спать. И холодно было ходить смотреть Москву, а в том, в чем она приехала, Тося стеснялась появляться на людях. Стеснялась своей бедности, стеснялась деревенской простоты...
— Еще нигде почти, — выдохнула она с сожалением. – Зимой темнеет рано, вот весна придет… — И тут же заторопилась. – Ой, заболталась я с Вами, Максим Иванович, мне бежать надо!
— Беги, раз надо, — Максим проводил ее взглядом и задумчиво поскреб подбородок. Эта простая, наивная девочка со всегда немного виноватым выражением лица была ему симпатична. В больших серых глазах он видел испуг и тревогу, будто она каждую минуту ожидала нападения и не могла дать отпор. Ее хотелось защитить, такую хрупкую, ранимую, беспомощную…
И он зачастил в столовую. Обычно Максим ел быстро, уходил с обеда самым первым, чтобы немного поработать в тишине, но здесь стал вдруг засиживаться, нередко приходил за добавкой и всегда, когда видел Тосю, хвалил ее. Это было приятно и немножко тревожно – зачем уделяет ей так много времени? Кто она, всего лишь помощница повара, и кто он?
Но Тоська ценила его внимание, и когда он вдруг не появлялся в урочный час в столовой, тихонько грустила. И жалела, что нет у нее смелости спросить прямо: «А что это Вы, Максим Иванович, к нам так зачастили? Не влюбились ли часом в кого?». Тоська пугалась таких мыслей, но ничего не могла с собой поделать – Максим Иванович ей нравился с каждым днем все сильнее и сильнее. «Эх, — думала она, — была бы я красавицей… Или будь у меня побольше удачливости…».
Вот взять, например, ее соседку по комнате — Есению. У нее не только имя красивое, и сама она очень-очень симпатичная... Еся тоже недавно приехала в Москву, а уже вовсю встречается с одним майором, да как встречается! Все общежитие знало, что майор вот-вот сделает предложение, и тогда она переедет к нему жить на отдельную квартиру.
Еся часто после свиданий прибегала в общежитие разгоряченная, с горящими глазами. От нее пахло вином и дорогим одеколоном Жукова, того самого майора, она счастливая прямо в одежде падала на кровать и восторженно рассказывала, где они гуляли, как майор водил ее в кино и как они долго стояли у подъезда, прощаясь, а он все не отпускал Есению домой.
«Представляешь, — говорила Еся, — я посмотрю так лукаво и как скажу: "Не приду к тебе завтра, дел много", а он как меня в охапку схватит, как сдавит своими ручищами и смотрит грозно, и вроде больно немного от его силы, и приятно одновременно, сладко так становится, вот она какая, эта любовь, оказывается».
Да, Еся о любви знала много, вот и про поцелуи рассказывала, как про что-то обычное, и про то, как Жуков несколько раз зажимал ее в арке перед домом... Еся каждый раз краснела, махала руками и прятала лицо в подушку, но Тося видела, что соседка не считает это чем-то неприличным, просто не хочет ее смущать. А больше про это рассказать ей было некому.
С остальными девушками Еся не то что не ладила, скорее, это не ладили с ней. Сначала Феодосья этому удивлялась — соседка по комнате с первой же минуты показалась ей хорошей и доброй. Она всегда готова была выслушать или помочь советом, а иногда на Есению что-то находило, и она до блеска убирала комнату и готовила вкусный борщ. Но такой ее видела только Тося, остальные же завидовали – завидовали красоте, завидовали такому ухажеру, завидовали скорой свадьбе. А Тоська только радовалась за подругу и тихонько грустила — что-то будет, когда Есения уедет?
Поэтому она была очень благодарна, когда Еся вызвалась помочь ей собраться на первое с Максимом свидание. А пригласил он Тосю очень просто: подошел, когда она собиралась домой в раздевалке и повязывала на голову теплый платок, и сказал «Пойдешь со мной в кино завтра, а, Тося?».
Тоська только кивнула, ни словечка вымолвить не смогла толком, так испугалась и обрадовалась одновременно…
Есения, едва узнав про это от смущенной и разволновавшейся Феодосьи, тут же засуетилась, критично окинула взглядом ее старое платье, покачала головой и стала рыться в своих вещах. Тоська смиренно сидела на краешке кровати и во все глаза смотрела на приготовления. Сама она так бы и пошла, в чем обычно ходила дома. А на заводе у нее была униформа...
— Примерь ботиночки, — строго сказала Еся, вытаскивая из коробки коричневые ботинки на тонкой подошве. И снова нырнула под кровать.
— Еся... Они же мне велики...
— Ради Максима потерпишь! Или ты хотела в своих старых валенках идти? Чудна-а-я...
Тося смутилась, она и в самом деле пошла бы в валенках, в чем же идти, если ничего больше нет? Одними ботиночками дело не ограничилось — Еся заставила ее перемерить все платья, что были у Тоськи, потом долго возилась с тоськиными волосами, думая, какую прическу сделать. В итоге Еся решила оставить главную тоськину красоту — длинную, до пояса, косу в покое, только уложила ее так хитро и красиво, что Тоська сначала даже не узнала свое отражение. Разрумяненная от приготовлений, с новой прической из зеркала на нее смотрела настоящая красавица. Жаль только, платье было поношенное, зато чистое, отглаженное и без единой заплатки.
Есения критично оглядела Тоську с ног до головы, заставила покружиться по комнате и решительно указала на свое пальто в шкафу:
— Бери. Конечно, великовато будет, зато красиво. И к ботиночкам идет. Ой, Тоська, какая же ты у меня хорошенькая! — Она порывисто обняла подругу, всунула ей в руки сумочку, с которой сама ходила свидания, и почти вытолкнула Тосю из комнаты. — Ну беги, беги, хорошая моя.
Ошарашенная Тоська в последний момент успела схватить с тумбочки рукавицы, как тут же оказалась за дверью...
И сейчас эти рукавицы оказались очень кстати. И почему она такая стеснительная? Вот Еся на вопрос «На углу у кинотеатра встретимся?» бойко ответила бы «Давай лучше внутри!», а Тося только кивнула, не подумав, что может быть холодно. Пальто хоть и красивое, но холодное, а у ботинок подметка совсем тонкая... Тося потерла щеки и снова посмотрела на часы. Можно было пойти погреться в фойе, но вдруг Максим придет раньше и не найдет ее на месте?
Тоська вздохнула, но тут же представила, как Максим увидит ее такую красивую, и улыбнулась. У нее чуть кружилась голова — то ли от предвкушения встречи, то ли от легкого чувства голода, но это было не важно. Тоська ждала. Еще пять минут.
Максим Иванович появился ровно без четверти восемь, как они и договаривались. Тоська увидела его издалека — высокого, подтянутого, в черном элегантном пальто, с белым шарфом на шее. Максим шел быстро, но в его движениях не было торопливости, он шел, как человек, который твердо стоял на ногах и знал, чего хочет добиться от жизни. Тоська посмотрела по сторонам: ей очень хотелось, чтобы все обратили на Максима внимание и задали себе вопрос «А к кому же идет такой красивый молодой человек?»
Глядя на Максима, Тося даже чуть возгордилась, ведь он идет к ней, к простой девушке из деревни! И всю эту радость, весь восторг от предвкушения первого свидания Тося вложила в один-единственный порыв – она привстала на цыпочки и изо всей силы замахала рукой:
— Максим Иванович! Я здесь!
Он тоже заметил ее, помахал рукой в ответ и уже через несколько секунд стоял рядом. Тоська тут же растерялась, они впервые встретились не на заводе, а как вести себя на свидании, она не знала, а у Еси спрашивать постеснялась. Но Максим Иванович, видя, как она смутилась, взял дело в свои руки.
— Ты сегодня особенно хорошенькая, — заметил он, разглядывая Тосю. — Совсем по-другому выглядишь, я тебя сразу и не признал. Давно ждешь?
— Нет, Максим Иванович, — замотала головой Тося, — я недавно пришла.
Максим ничего на это не ответил, простив ей эту маленькую ложь — и так было видно, Тоська ждала давно: нос совсем покраснел, щеки горели от мороза, и сама она почти не стояла на месте, только притоптывала, стараясь согреться. «Дурак, — обругал себя Максим, спешно ведя Тосю в кинотеатр. — Назначил бы встречу в фойе, там хоть тепло».
Обычно девушки, с которыми он проводил время, редко приходили вовремя, и тогда нужно было вести их в ресторан или гулять по улицам в ожидании следующего сеанса, что весьма злило — Максим любил жить по правилам, и очень расстраивался, когда нарушался его распорядок дня. И теперь ему было несколько стыдно, что он поначалу причислил Тосю к этой категории девушек.
Но Тоська в пальто с чужого плеча, слегка накрашенная, раскрасневшаяся от мороза и волнения была такой очаровательной в своей наивности и непосредственности, что Максиму страшно захотелось ее поцеловать в щеку, зарыться носом в волосы, вдохнуть ее запах, крепко прижать к себе и ни за что не отпустить.
Его Тоську.
Название: После дождя всегда светит солнце
Автор: fandom socionics 2012
Бета: fandom socionics 2012
Размер: мини, (1 824 слова)
Пейринг/Персонажи: Драйзер/Джек, Наполеон/Бальзак
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Если уходишь, не прощаясь, ты обязан вернуться.
Для голосования: #. fandom socionics 2012 - мини "После дождя всегда светит солнце"
Была где-то половина восьмого. Или девятого, черт его знает. Наручные часы Драйзер забыл дома, в спешке скидывая в сумку свои вещи и документы. А у мобильника села батарейка.
— О погоде на завтра, — послышалось из стоящей у обочины, обляпанной дорожной грязью Тойоты. Водитель курил, выдыхая в окно клубы едкого дыма. – В субботу, 12-ого октября ожидается сильная облачность, местами кратковременный дождь. Давление в норме. Ночью +7, днем температура поднимется до +11. Также синоптики обещают…
Повернув за угол, Драйзер остановился, поправил воротник куртки и окинул взглядом небольшой двор, со всех сторон окруженный однотипными девятиэтажками. Двор имел вид еще более жалкий, чем обычно. Засыхающая трава вперемешку с убогими, уже почти лысыми кустиками, мутные лужи у подножия детской горки и под качелями, две покосившиеся лавочки. Все было каким-то безжизненным, и в то же время до боли живым. Реальным.
Дойдя до нужного подъезда, Хранитель шагнул к массивной стальной двери, набрал код квартиры, постоял в нерешительности. И сбросил. «Какого черта я делаю? – вдруг подумалось ему, а где-то у солнечного сплетения екнул укол совести. – Приперся здесь с вещами, переночевать прошусь, создаю людям проблемы. Может, у них сейчас гости или просто что-то важное происходит, а тут я. Да и поздно уже. Вдруг спать легли?»
Потемневшее в вечерних сумерках небо заволокло тучами, редкими порывами стал подвывать холодный осенний ветер. Драйзер, сидевший на одной из дворовых скамеек, поежился. Сумка стояла рядом, помятая и чуть пыльная. На нее упали первые капли дождя.
— Вот и верь после этого синоптикам, — вздохнул Хранитель и бросил на подъездную дверь очередной неуверенный взгляд. Идти ему больше было некуда – нигде не ждали. Да и здесь, в общем-то, его не ждали тоже, но как-то по-другому. Словно все-таки можно было прийти.
Что-то неярко сверкнуло над домами, и послышались гулкие раскаты грома. В соседнем дворе запиликала особо чувствительная машинешка.
— Черт с ним, — подцепив сумку, Драйзер поднялся и снова зашагал в сторону предполагаемого места дислокации на ближайшие несколько часов. Три раза пикнули холодные кнопки, на экране высветилась красивая цифра «101». Еще одна кнопка – вызов. Домофон тщетно попытался изобразить гудки.
— Кто там?
Голос спокойный, твердый, но тихий. Без лишних эмоций.
— Я, — ответил Хранитель по привычке. И тут же смущенно добавил, спохватившись, — Драйзер.
Лифт встретил его чьими-то номерами телефонов, похабными наклейками и вечно мигающей лампочкой. Кстати, как раз возле нее, на потолке, красовалось настоящее произведение искусства, даже криво обведенное в рамочку и заботливо подписанное для недогадливых: «хуй».
— Руки бы им оторвать, — угрюмо буркнул Хранитель, но тут же подумал, что отрывать руки совсем негуманно. И исправительных работ бы хватило. Как там у Маяковского? «Каждому в лапки дать по тряпке. За спину ведра — и марш бодро! Подписавшимся и Колям, и Зинам собственные имена стирать бензином». Если бы только имена…
Кабина противно скрипнула и остановилась на 7-ом этаже, дверцы медленно разъехались в стороны. Поудобнее перекинув сумку, Драйзер вздохнул и шагнул на пыльный бетон площадки. В дверях самой крайней квартиры, прислонившись к косяку плечом, стоял Бальзак.
— Привет.
— Привет.
Темные, чуть растрепанные волосы, челка на красивых серых глазах. Он был в просторных домашних штанах и тонком светлом свитере, на ногах забавно розовели тапочки-кролики.
— Проходи. Напа еще нет, он поехал куда-то с Жуковым. Обещал вернуться поздно.
Драйзер только кивнул.
На кухне было тепло и пахло кофе. Желтый свет энергосберегающей лампочки мягко разливался по комнате, немного искажая цвет вещей и обоев; за стеклянной дверцей одного из шкафчиков виднелись декоративные тарелки. Уют здесь был какой-то особенный, незаметный. И от этого еще более притягательный.
— Что-то случилось? – тихо спросил Бальзак, раскладывая по кружкам чайные пакетики.
Драйзер помедлил, а потом как-то неопределенно дернул головой.
— С Джеком поссорился?
Хранителя всегда поражала способность друга зрить в самый корень проблемы. Хотя, сейчас догадаться было нетрудно – «вокзальные принадлежности», оставленные в коридоре, слишком красноречиво говорили сами за себя.
— Ты ведь знаешь, я… Не могу так, когда не полностью. Когда какие-то недомолвки, секреты, тонкая, стеклянная, но стена. Если уж доверяешь, то до конца, если прощаешь, то все, понимаешь – так полностью. И… Если любишь, то одного. Я не могу, я просто не могу, не хочу позволять. И видеть не могу. Все эти улыбки, фальшь, все…
— Достоевская? – Оноре скорее утверждает, чем спрашивает.
— Да.
Послышался очередной скрип, звяканье чего-то стеклянного. Он все понял. Просто не мог не понять.
— Я выключу свет? – тихо спросил Хранитель.
— Конечно.
А потом время потекло чуть быстрее и сбивчивей. Драйзер чувствовал горький привкус алкоголя в чае и говорил, говорил, говорил… Нескладно, путаясь в словах и фразах, он выплескивал свою заболевшую душу и не мог остановиться.
~
За окном уже окончательно стемнело. Дождь все еще барабанил по листьям деревьев, лужам, расползавшимся сплошным морем по дороге, асфальту, карнизу за окном. Они все так же сидели в темноте и молчали. Все уже было сказано. Бальзак механическими движениями мешал в уже остывшем чае сахар – он не стал добавлять себе коньяка – и смотрел куда-то перед собой. Драйзер, не отрываясь, смотрел на Бальзака. Наверное, это было некрасиво и даже неприлично, но отвести взгляд не было никакой возможности. Не было желания. Хранитель всегда знал, что его друг красив, и не отрицал этого.
В Бальзаке было что-то такое завораживающее и загадочное, не заметное с первого взгляда. Простые, казалось бы, черты сливались и создавали совершенно неожиданный, гармоничный образ. Светлая, но не бледная кожа, резко контрастирующие с ней, темные волосы и умные глаза. Цвет этих глаз люди называли по-разному: кто-то светло-серым, кто-то серебром или даже платиной. Но Драйзер всегда считал, что глаза у Оноре цвета пепла.
Пепла, в который ты превращаешься, лишь раз взглянув в них.
Очередная вспышка молнии за окном, спустя несколько секунд – слишком резкий и громкий раскат грома. Критик вздрогнул, поднимая голову. Взгляды встретились.
Он слишком близкий, слишком понимающий. Он всегда выслушает и будет рядом, если ты попросишь. Даже находясь за сотни километров, он сможет создать иллюзию своего присутствия - не надолго, не так полно, но тебе хватит. Настолько, чтобы подняться с колен и понять, что безумно скучаешь. По этому умному, теплому взгляду. Тихому голосу. И его улыбке.
Медленно поднявшись, Драйзер подался вперед и одним движением, не колеблясь, припал к тонким сухим губам. Бальзак не оттолкнул.
«Что ты делаешь?» — шептал внутренний голос, но Драйзер все сильнее вжимал Бальзака в стену, проникая языком в его рот. Не грубо, скорее, осторожно, без вызова. Оноре не отвечал, но и не отстранялся, и Хранителю на секунду показалось, что он целует куклу. «Остановись», — снова послышалось внутри. Его голосом. Драйзер резко отпрянул, смотря Критику в глаза.
— Все? – в его взгляде не было злости или удивления. Критик смотрел внимательно. С прозрачным оттенком иронии. – Успокоился?
Словно пощечина. Хранитель вздрогнул всем телом и вцепился похолодевшими пальцами в край столешницы. Дурак. Господи, какой же он дурак…
В коридоре вдруг что-то заскрипело, потом зашуршало и грохнуло. Послышался звон упавшей связки ключей и сдавленные ругательства.
— Драйзер! Выходи, подлый трус, я знаю, что ты здесь! – шаги в сторону гостиной. – Черт возьми, я чуть шею не свернул, запнувшись о твое барахло! Вы угробить меня решили? Бальзак! Да где вы, блин, в туалете что ли?
Шорох одежды, скрип, снова шаги. Наполеон ворвался в комнату рыжим вихрем, мокрым насквозь, но с улыбкой в половину лица.
— Ну и дождина на улице. Баль, где у нас полотенца? И чего вы в темноте сидите?
— Лампочка перегорела, — сухо ответил Оноре, пряча за чашкой невольную улыбку.
Бонапарт удивленно вскинул брови и, подойдя к стене, щелкнул выключателем. Люстра вспыхнула.
— Ничего она не перегорела. А-а-а, вы тут опять вели свои сектантские разговоры о смысле жизни, мизантропии и упадке общества? Хотя нет, это прерогатива Габена, — подойдя к Бальзаку, Наполеон властно притянул его для поцелуя, ничуть не смущаясь присутствием Драйзера. Скорее, даже делая это нарочно.
Критик протестующе дернулся – то ли вспомнив об этикете, то ли просто по привычке – но все-таки ответил любовнику. Поцелуй длился еще несколько секунд, а потом Наполеон вдруг отстранился и задумчиво облизнул губы.
— Так вы пили, что ли?
Внутри у Хранителя екнуло. Он резко сглотнул и бросил на Бальзака незаметный взгляд. Лицо Оноре оставалось непроницаемым.
— Подождите-ка. Шмотки, выпивка, — Наполеон обернулся, удивленно глядя на приятеля. – Ты с Джеком поругался что ли?
Драйзер лишь облегченно вздохнул.
~
В кромешной темноте гостиной было как-то одиноко и неуютно. Под одеялом становилось удушливо жарко, высунешься – от холода бросало в дрожь. Драйзер еще немного поворочался, вздохнул и сел на расстеленном специально для него диване. Хотелось курить, но Бальзак на дух не переносил запаха табачного дыма, поэтому всем курящим без исключения, даже Напу, приходилось выходить на лестничную площадку. Хранителю было лень, но курить хотелось больше.
Из ванной послышались какие-то шорохи, уже ставший привычным шум воды стих. Спустя несколько минут, когда Драйзер натягивал через голову теплую кофту, из коридора показался Наполеон в одном обернутом вокруг бедер полотенце. Вода еще капала с его волос, но тело было сухим – он и так намерзся, попав под дождь. Заметив Хранителя, Бонапарт подмигнул ему и многозначительно улыбнулся, глянув в сторону их с Бальзаком спальни. Драйзер только шутливо закатил глаза.
— Ты с ума сошел? – вскоре послышалось из-за двери. – Прекрати немедленно.
— И не подумаю, — весело протянул в ответ голос Наполеона.
— Я сказал, прекрати. Там Драйзер спит за стенкой.
— Он не спит.
— Тем более! – в шипении Оноре звенели ледяные нотки. – Убери руки. Куда ты.. Аах.. Нап, хватит. Нап!..
— Да какая разница? Пусть слушает! Не каждому выпадает такая редкая возможность – услышать страстные стоны Оноре де Бальзака под великим и распрекрасным мной.
— Нап!
— Ребят, я пойду покурю, — нарочито громко и отчетливо сказал Драйзер, усмехаясь в темноту, — или вообще погуляю где-нибудь здесь поблизости. В магазин схожу.
Голоса за дверью стихли, послышалось шуршание.
— А он сообразительный малый, — шепнул Наполеон любовнику, когда за Хранителем захлопнулась входная дверь.
Выйдя из квартиры, Драйзер спустился на один лестничный пролет и замер у окна. На улице все так же шел мелкий, похожий на морские брызги дождь. Мимо дальних домов пробежали двое поздних прохожих, мигая правым поворотником, за угол завернула машина. А дождь все моросил.
Наверное, он завтра вернется домой и уже не застанет там Джека. Они расстались как-то по-глупому, не поскандалив и не объяснившись. Драйзер просто пошел в комнату и собрал вещи, Джек стоял в дверях и молчал. Он понимал, прекрасно понимал, что происходит, но останавливать Хранителя не стал. Или даже не собирался… Черт его знает. Все встанет на свои места завтра, а сейчас только холод подъезда, капли дождя на оконном свекле и клубы сигаретного дыма, медленно растворяющиеся у хлопьев старой известки под потолком.
~
— Где он?
— Спит еще.
— Блин, Джек, ты что там такого натворил-то? И почему еще вчера не приехал?
— А смысл? Он бы не стал меня слушать в лучшем случае, а в худшем дал бы в морду.
— У-у-у, как все запущено.
Лучи тусклого осеннего солнца струились сквозь занавески и падали Драйзеру на лицо. Он поморщился и зашевелил рукой, намереваясь закрыться ею от нахального света.
— О, кажется, просыпается.
— Драй? Дра-ай?
Легкое прикосновение к плечу, такой знакомый и приятный голос…
— Джек?! – распахнув глаза, Хранитель резко сел на диване. Прямо на него смотрели родные, теплые и смеющиеся зеленые глаза.
— Мы, кажется, пойдем покурим, — гоготнул Нап откуда-то сзади, со скрипом закрывая за собой и Бальзаком дверь.
Уткнувшись лицом в подушку, Драйзер рассмеялся.